Все уже было решено за Игоря.
А я не хотела с этим смириться. Человек, возлюбивший свободу, был таким же, как и я. Я не могу вам объяснить, как я определяла своих «братьев по разуму». Но там, в глубине глаз этих людей, жила готовность даже на Голгофе крикнуть вместо ожидаемого «Пощады!» — «Свобода!». Это внутреннее чувство, не имеющее ничего общего с анархией, которую наше «большинство» путает с истинной свободой, им недоступно. Это не укладывается в их голове. Это слишком сложное чувство. А разница-то очевидна — за анархию убивают, а за свободу предпочитают умереть.
Игорь сейчас предпочел смерть. А я не могла с этим смириться. И вот он вам, ответ: «Почему Саша Данич не могла представить себе Игоря в роли убийцы». Свободный человек никогда не станет убивать. Он предпочтет погибнуть, это да. Но убийство — это из «другой оперы».
Я сейчас готова была взорваться, глядя в эти спокойные, улыбчивые глаза, так похожие на глаза Игоря. Я очень хотела крикнуть, что же Игорю делать, если ему не верите даже вы?! Как ему жить с этим?!
Но я сдержала себя.
Да и он вдруг прижал палец к губам.
— Давайте не будем больше говорить об этом.
Во дворе скрипнула калитка. Раздались шаги. Дверь открылась.
На пороге стояла высокая темноволосая женщина, с такими же больными глазами, как у Игоря. За руку она держала маленького мальчика, а рядом с ней стояла девочка-подросток — высокая, худенькая, с серьезным взглядом больших серых глаз.
— Знакомьтесь, это Александра Сергеевна, — представил меня Воронцов.
— Очень приятно, — произнесла женщина. — Я Полина Аркадьевна. А это мои внуки. Саша и Павлик.
Я смотрела на мою тезку. В ее глазах, между прочим, плескалось такое же море свободы. Жажда свободы. Готовность умереть за свободу.
Она была такой же, как мы, а может быть, еще сильнее, чем мы с ее отцом.
И в первый раз за этот долгий день я испытала чувство, близкое к радости. Потому что в ее глазах я прочла ту же уверенность в невиновности отца, что была у меня. Такую же — не допускающую никаких сомнений!
* * *
Полина Аркадьевна смотрела на меня, ожидая каких-то объяснений моему вторжению в их мир.
— Сашенька — детектив, — пришел мне на помощь Воронцов.
Полина Аркадьевна удивленно приподняла брови и переспросила:
— Детектив? А почему вы нами заинтересовались?
— Игорь, — напомнил Воронцов.
— Ах, вот оно что. Но ведь…
Она беспомощно оглянулась на детей и коротко приказала:
— Саша, уведи отсюда Павлика.
Девочка кивнула, хотя по ее глазам я поняла, что ей не хочется уходить.
