— Слава богу, — прошептал дядя Бак. — Не шуми.
Кое-что стало видно — очертания кровати, москитную сетку. Дядя Бак спустил подтяжки, расстегнул штаны, подошел к кровати, осторожно сел на край, а он опять стал на колени, стянул штаны с дяди Бака, потом стал снимать свои; дядя Бак тем временем отвел москитную сетку, поднял ноги и улегся на кровать. Тут мисс Софонсиба села на кровати позади дяди Бака и крикнула первый раз.
III
На другой день он приехал домой только к обеду — и почти без сил. Он так устал, что даже есть не мог, хотя дядя Бадди решил прежде всего накормить его обедом; если бы ему пришлось проехать еще милю, он уснул бы в седле. Он и уснул — наверное, пока рассказывал дяде Бадди, — а когда проснулся, день подходил к концу, и он лежал в сене на дне тряской повозки, а дядя Бадди сидел над ним на скамье точно так же, как сидел на лошади или в своей качалке перед плитой, когда стряпал, и кнут держал точно так же, как ложку, которой мешал, или вилку, которой пробовал еду. Дядя Бак припас для него хлеба с холодным мясом и кувшин пахты, завернутый в мокрую мешковину. Он поел, сидя в повозке, уже под вечер. Ехали они, наверное, быстро, потому что до дома мистера Хьюберта оставалось не больше двух миль. Дядя Бадди подождал, пока он доест. Потом попросил: «Расскажи еще раз», — и он рассказал все снова: как они с дядей Баком отыскали в конце концов свободную комнату, и дядя Бак сидел на кровати, повторяя: «Что за напасть, Кас. Что за напасть», — потом услышали шаги мистера Хьюберта на лестнице, коридор осветился, вошел мистер Хьюберт в ночной рубашке, поставил на стол свечу и стал, глядя на дядю Бака.
— Да, Фил, — сказал он. — Все-таки она вас поймала.
— Это получилось нечаянно, — сказал дядя Бак. — Клянусь бо…
— Ха, — сказал мистер Хьюберт. — Зачем вы мне говорите? Скажите ей.
— Я говорил, — сказал дядя Бак. — Говорил. Клянусь бо…
— Понимаю, — сказал мистер Хьюберт. — Однако вы послушайте.
Они послушали с минуту. Он-то слышал ее все время. Это было совсем не так громко, как вначале, но нескончаемо.
— Не хотите ли зайти туда и еще раз объяснить, что это нечаянность, что у вас и в мыслях ничего не было, и пусть она вас извинит и все забудет? Извольте.
— Что — извольте? — спросил дядя Бак.
— Зайдите туда и скажите ей еще раз, — объяснил мистер Хьюберт.
Дядя Бак смотрел на мистера Хьюберта. И часто моргал.
— А потом выйду оттуда — и что вам скажу? — спросил он.
— Мне? — сказал мистер Хьюберт. — Ну, это уж, по-моему, другой разговор. А по-вашему?
