Стуча зубами Лада, смотрела на незнакомца, понимая, что этот персонаж мог возникнуть в любом веке, в любой стране. Мало того, казалось, что каким-то невероятным способом он сам создавал историю, проходя сквозь нее, как ритуальный кинжал через плоть жертвы.
– Тебе надо обсушиться. Где ты живешь? – одним движением он встряхнул Ладу и заставил смотреть себе в глаза. – Говори скорее, у меня нет времени на разговоры. – Его глаза лихорадочно блестели, от тела ощутимо исходил жар.
– Далеко, в новостройках.
– Поблизости, в центре, кто-нибудь есть? Родственники? Знакомые? К кому-то ведь ты шла.
Лада опустила голову, совсем не хотелось представать в таком виде перед Шлиманом. Незнакомец как будто уловил ее настроение, во всяком случае, он перестал всматриваться в лицо женщины.
– Ладно, тогда ко мне.
– У меня сестра на Итальянской….запоздало припомнила Лада. – Но я не знаю, дома ли…
Перед глазами поплыли сцены с исчезновением и последующим освобождением Алешки.
«Вряд ли Ольга решится остаться дома, рискуя жизнью сына».
– Понял. Пошли, – в туфельках хлюпало, плащ и платье прилипали к ногам. Лада зацепилась за руку своего спасителя и не шла, а словно летела, увлекаемая вперед его силой. Точно во сне, она села в остановившуюся машину. Ей сделалось тепло и спокойно. Старик ворчал, что не привык пользоваться транспортом, и будто бы от Мойки до Васильевского рукой подать. Он и вправду не мог усидеть на месте, суетясь и подгоняя водителя.
Вдруг Ладе подумалось, что, наверное, похожее чувство должно охватывать женщин, ищущих в мужчинах надежную защиту, спину, за которой как за каменной стеной.
Именно такое впечатление производил старик: не спрашивая ни о чем и просто делая свое дело, он был тем, за кем не страшно и можно жить. Если, конечно, с той же вечно устремленной в неизвестность целью он не побежит от вас.
Лада обхватила себя руками, пытаясь согреться и глядя на дорогу. Мысли ее неслись вперед, туда, где будет тепло и хорошо, где лето, праздник и много выпивки. Да, было бы не плохо, наверное, приложиться еще разок к заветной фляжке незнакомца, на донышке всегда остается несколько капель, но она боялась пошевелиться, с таким трудом завоеванное тепло могло исчезнуть, вновь ввергнув ее в холодную лавину.
«Нельзя думать о холоде, – обругала себя Лада. – Только лето, только тепло, никаких желтых листьев, холодных каналов, ранних заморозков. Опять я про холод!» Она поежилась, горячие волны сна захватывали ее, разворачивая перед внутренним взором картину яркой базарной площади с ее зазывалами и разряженной в маски и карнавальные костюмы толпой.
