Тот же Интернет отсылал к Евдокии Лопухиной[5] – первой жене Петра, которой приписывалось выражение «Быть Петербургу пусту!» Но, простите, если это правда, то никаким предсказанием здесь и не пахнет, так как, согласно легенде, дамочка произнесла роковые слова после того, как муж оставил ее и сослал в монастырь. К тому времени Питер уже был. Меж тем, в пророчестве ясно употреблено будущее время: «Царь-антихрист построит город…». Голова с непривычки пухла от свалившейся на нее информации.
«Ничего не понимаю!» – ворчала про себя Ольга, в который раз перекладывая с места на место фотографии. На самом деле она должна была выбрать лучшие, в смысле, наиболее омерзительные из них, но сегодня ей было не до того.
Почему Линда – медиум, белый маг, человек, которого как огня боится вся замеченная в издании грязнухи братия, почему она не обнаружила на ней, на Ольге, свежий след сестроубийства? Ведь водитель доложил, что Лада села за столик у окна и минут через семь кафе было обстреляно. Так может быть, Линда не такой уж и маг, или…
Не глядя, она перекладывала с места на место снимки. Не автоматически, как лунатик, а просто потому, что психологи из «Бурды» рекомендовали не дотрагиваться до вещей просто так. «Хотя бы рассмотри, поверти в руках, положи на другое место». Да, именно так.
Чего-то определенно не хватало. Трупа. А он ей нужен? Прийти в морг и опознать труп – значит автоматически подписаться на его захоронение. Никогда не следует касаться трупа походя, с ним нужно что-нибудь сделать. Закопать, сжечь или хотя бы не признаваться, что имеешь к нему какое-то отношение. Что это сестра…
На столе пискнул селектор.
– … Лада.
– Что? – на какое-то время Ольге показалось, что секретарша озвучила ее мысли.
– Извините, помехи в связи, к вам Лада Дан, – проворковала коробка.
– Кто?!
– Лада Дан.
«Лададан, лададан, лададан…» – зазвенело у нее в голове.
Странные вещи творились с Ладой Дан, странные мысли роились в ее голове. Хотя, если для кого-то другого жизнь Лады и казалась сумбурной и перевернутой, то только не для нее самой.
Лада уже три раза выходила замуж. Два раза по любви, последний – по недоразумению. Рабочий, красящий фасад дома, как в рекламе жвачки засмотрелся на обнаженную Ладу и влетел к ней прямо через окно, в брызгах битого стекла, громыхая по полу ведрами и распространяя вокруг себя запахи строительного макияжа, словно какой-нибудь сильно осовремененный рыцарь.
Сокол залетел в понедельник, Лада, как сама потом утверждала, – во вторник, свадьбу сыграли в среду, стекло заменили только к зиме. А уже через месяц, на покраске другого дома, рыцаря угораздило завалиться в следующее окно.
