– Тебя как звали-то? В той, другой жизни?
– Строгов Виталий Иванович был когда-то.
– "Харлей" я у тебя заберу и ружьишко тоже. А ты иди. Дорога – твой дом, но не твой путь. Подумай.
– Зы. Неужто отпускаешь? Не боязно? Дороги-то сходятся и расходятся.
– Может, и так, да только выбор дороги всегда останется за тобой. Хой, байкер.
Бич, освободив массивное тело мотоциклиста, послушно пристроился теперь уже на левом предплечье. Его привычное место было основательно забинтовано расстаравшейся медсестрой. Стас смотрел вслед медленно бредущему в гору Викингу, рыцарю дорог. Тот, не поворачиваясь, вскинул вверх сжатую в кулак руку.
– Хой, – донеслось уже издали.
– Ковбой, вставай и иди сюда. – Парень с глазами цвета неба молча поднялся и подошел.
– Бери свой байк и проваливай. Подумай на досуге. Мое прошлое предложение остается в силе.
– Кто ты? – синие бездонные глаза смотрели на Стаса прямо и открыто. – Мессия?
– Путник. Такой же, как и ты.
Парень развернулся и молча побрел в сторону "Ямахи". Остановился и, обернувшись, еще раз остановился на Стасе долгим и внимательным взглядом. Заревел мощный двигатель, и байк, сделав козла и оставив на асфальте черный след горелой резины, исчез в сером тумане.
– Тебе, часом, не в голову попали? Ладно блондинчик – он и среди них в хлюпиках ходил. Но Викинг? Это же зверь! Он же нас будет по одному отлавливать и зубами рвать! – Надя бешено размахивала руками, глаза метали искры.
– Викинг – воин.
– И что?
– Ему нужен поединок. Бой, а не месть. Виктор, подойди, будь другом.
– Слушаю, командир. Не знаю, как ты сотворил все это, но и спрашивать не буду. Может, когда-нибудь сам расскажешь.
– С "Харлеем" справишься?
– Мечта, а не байк. Агрегат, – от удовольствия парень даже языком зацокал.
– Есть шанс прокатить свой второй номер с ветерком. Командуй.
– Это мы с удовольствием.
– Надя, прекрати изображать из себя возмущенную антресоль и садись за руль "Патриота". Саша, ты поведешь "Ровер". Знаю, что хреново, но учиться когда-нибудь надо. Все остальные – по местам. На сегодня больше зрелищ не предвидится, – Стас устало забрался на пассажирское сиденье джипа.
Он чувствовал себя опустошенным, и дело было не только в физическом истощении. Он, как высушенная губка, впитывал в себя те крохи энергии, которыми с ним могли поделиться проплывающие за окном полуосыпавшиеся сосны, засохшая, но еще несшая в себе остатки жизни свинцовая трава. Силы восстановятся, не сегодня, так завтра. Его волновало другое.
