Позже Микаэл узнал, что у Лены был какой-то неудачный роман, который заставил ее бросить родной город и уехать для продолжения образования в Москву.
Познакомившись с Микаэлом, который тоже был в тот день у Овьяна, Лена уговорила его остаться к обеду.
Разве вы не проводите меня домой? Вот потому я и прошу вас остаться. Ведь мы живем так далеко, почти на краю города. Я очень боюсь ходить одна. Задевают, просто покоя не дают. Потом — собаки… — хмуря тоненькие брови, лепетала она, игриво поблескивая глазами. — Хотя зачем я вас принуждаю, может быть, и вы боитесь, а?… — И она едва не фыркнула.
Микаэл улыбнулся. Конечно, она просто смеется над ним, эта шальная девчонка. Хочет добиться своего, тем более, что Софья Минаевна, жена доктора, услышав, как она приглашает Микаэла отобедать с ними, безнадежно махнула рукой: напрасно, мол, стараешься, милая, все равно не останется…
Но с другой стороны, не подумает ли она всерьез, что Микаэл боится кого-нибудь? Только этого недоставало! Микаэл, и вдруг боится!
Ну, так или иначе, он остается.
Одержав победу, Лена гордо расселась в кресле. Ее лукавые глаза, казалось, говорили: «Ага, видели?.. Видели?..»
Микаэл в этот день был сам не свой; он ел, пил, разговаривал как во сне. Каждый раз, когда он подносил ложку ко рту, взгляд его невольно падал на рукав с рваным обшлагом, из которого торчали грубые шерстяные нитки, резко выделявшиеся на фоне белой как снег скатерти. И каждый раз при этом в сердце ему вонзался острый шип. Обычно он старался прятать руки под столом, но. за обедом это было невозможно.
А Лене, казалось, только это и нужно было. Она будто нарочно выискивала и высматривала то, что от нее старались скрыть. Ей нравилось смущать своего собеседника.
За обедом девушка все время шутила, смеялась. Начинала об одном, перескакивала на другое. Трещотка… И надо же было Микаэлу встретиться с такой!
Но вот она встала, вынула из сумки вышитый платочек, слегка обмахнула лицо и, многозначительно посмотрев на дверь, спросила:
— Что ж, пошли?
И, следом, она полушутя-полусерьезно объяснила, а потом и продемонстрировала, что надлежало теперь делать Микаэлу.
Оказывается, он должен был встать, подать ей пальто, вежливо распахнуть дверь и, пропустив ее вперед, последовать за нею, а если она разрешит, то и взять ее под руку.
— Зато ваша будущая пассия будет мне когда-нибудь очень благодарна… Не так ли, дядя?
Овьян снисходительно улыбался.
— Микаэл не привык к твоим выходкам, несносная девчонка! Ведь он может вообразить, что ты в самом деле такая, какой представляешься.
