Первой в класс приходила учительница Нектар, желчная женщина с глубоко запавшими подведенными глазами и накрашенным лицом. Все вставали, крестились и хором прочитывали «Отче наш». Затем начинался урок. В руках у учительницы была линейка, да такая длинная, что, не вставая с места, она больно хлопала ею по пальцам учеников, доставая до сидящих на третьей парте.
В школе так часто чередовалось «Да здравствует Красная Армия» и «Отче наш», что Микаэлу казалось — одно было обязательным продолжением другого.
Вот уже несколько месяцев, как Микаэл учился, но ему все еще не верилось, что это правда, а не волшебный сон.
В самом деле, разве мог он мечтать, что настанет день, когда он возьмет в руки книжку и пойдет в школу?
Однако этот день пришел. Пришел неожиданно, с громом пушек, треском винтовок и пулеметов, с песнями бойцов 11-й армии.
В эту ночь до рассвета не стихала перестрелка. Мостовая звенела под стальными конскими подковами.
…Город полон тревожного гула. Паника. Люди бегут. Мчатся фаэтон за фаэтоном, повозка за повозкой. Дворники забыли зажечь фонари, и улицы потонули во мраке. Настороженная, пронизанная гулом, лязгом, конским ржанием ночь корчится в родовых муках.
Война, революция… Встала на дыбы разбушевавшаяся стихия, океанскими волнами накатились друг на друга две армии, два мира. Кругом говорят, что какой-то старый мир должен рухнуть, а на его месте поднимется из руин новый мир.
И вот эти два мира — старый и новый — столкнулись в отчаянной схватке, наполнив наэлектризованную тьму тревожным гулом.
В эту ночь дома были только Микаэл и Арменак. Аби уже давно не появлялся, а Левон три дня подряд не выходил с завода. Слабенького Арменака хватило ненадолго, его скоро свалил сон; а Микаэл до самого утра не сомкнул глаз.
Сидя у окна, Микаэл чутко прислушивался к уличным шумам, к ружейной пальбе, отдаленному грохоту орудий. Вокруг происходило что-то очень похожее на землетрясение. Стоило только мальчику подумать о том, что все кругом — дома, улицы, скверы, — словом, все. что сделано людьми до сих пор, должно погибнуть, чтоб освободить место для чего-то нового, как его невольно пробирала дрожь.
Но когда утром Микаэл открыл дверь и, высунувшись на улицу, осторожно огляделся, он не заметил никаких следов разрушений. Кругом было тихо и спокойно.
Взяв стоявший у дверей ящик чистильщика ботинок, с щетками, гуталином, разными мазями, старыми и новыми полосками ‘бархата, он накинул ремень на плечо и вышел из дому.
