Николай Иванович долго молчал, вздыхал, переживая прошлое, ворочался. А я, потрясенный его рассказом, думал, как ни странно, не о том, смог бы я, оказавшись на его месте, все это вынести и не сломаться, а о том, что не для того пашут поля, чтобы их топтали. Не для того…
* * *
На другой день мы возвращались к проселку лесом, в обход вспаханного поля. На его краю у дороги будто дожидалась чего-то длинная темная цепь молодых елок. Где-то за спиной, у озера, один за другим гулко бабахнули выстрелы — и на мгновение мне показалось, что цепь качнулась и шагнула на пахоту.
