— Ты иногда мне помогаешь, — уточнил он, — когда администратор в приемной болеет или в отпуске. Так нам не приходится платить временным администраторам, а мне не надо обучать их вместо того, чтобы заниматься пациентами.
— Так ты врач? — изумилась я.
А мне еще казалось, что я довольно точно могу угадать профессию человека. Грант отнюдь не производил впечатления терпеливого и доброжелательного человека. Скорее наоборот — он был взвинчен и нервозен, но ведь и познакомились мы с ним при очень непростых обстоятельствах.
— Я стоматолог, — устало проговорил он — Специализируюсь в ортодонтии. Частная практика, разумеется, — добавил он.
Ну конечно, подумала я. Теперь все ясно: в присутствии пациентов он вынужден демонстрировать хорошие манеры, но ввиду специфики своей профессии встречается с ними не настолько часто, чтобы между ними возникли добрые отношения.
Я разглядывала шикарную ванную с кремовым джакузи и такого же цвета раковиной, унитазом и биде. Ковер василькового оттенка идеально гармонировал с мылом, свечами и цветами из шелка, тщательно подобранными Лорен. Это было красиво. Удивительно, когда она находила время наслаждаться всей этой роскошью, ухаживая за четырьмя маленькими детьми да еще помогая мужу на работе.
Внизу раздался грохот, и мы поспешили спуститься вниз, Грант даже перепрыгивал через две ступеньки. На первом этаже он наклонился и поднял разбитую тарелку, которая упала с высокой полки на лакированный телефонный столик в прихожей. Близнецы сжались в углу, Тедди не выпускал из рук мяч, на лице Тоби застыл испуг.
— Что здесь случилось? — грозно спросил Грант — Кто это сделал?
— Он взял мой мяч, — шепотом ответил Тедди.
Грант повернулся к Тоби.
— Тебе известно, что мяч Тедди брать нельзя, — укоризненно сказал он сыну. — Ты не должен дразнить брата. Мы говорили тебе об этом неоднократно. Посмотри, что ты натворил — разбил мамину тарелку в первый же день ее возвращения домой.
Я взяла половинки тарелки из рук Гранта и приставила их друг к другу.
— Уверена, что ее можно склеить, — сказала я. — У нас есть суперклей?
— Лорен, — проговорил Грант, едва сдерживая раздражение, — это антикварная тарелка, она стоит сотни фунтов. Нет никакого смысла ее склеивать. Она разбилась. Зачем хранить дефектную вещь? Теперь ей место только в мусорном ведре.
Глаза Тедди погасли, и я вдруг поняла, о чем он думает. Ребенок словно понимал: если он тоже дефектный, значит, с точки зрения отца, никуда не годится. Сердце мое заныло от жалости к несчастному малышу, и я протянула к нему руку.
