— Эти цветы принесла тебе Софи, — сказал он мне, с гордой улыбкой глядя на старшую дочь.
— Спасибо, Софи, — ответила я девочке с длинными русыми волосами и искренними зелеными глазами, похожими на отцовские.
— Николь нарисовала тебе открытку с пожеланием выздоровления.
— Открытка чудесная, — улыбнулась я ей. — Ты очень похоже нарисовала мои волосы.
— Они такими и были, когда тебя ударило молнией, — ответила она. — Стояли торчком и светились.
Я вздрогнула.
— Ты это видела? — с тревогой спросила я. — Видела, как меня ударило молнией?
Я мгновенно вспомнила вопрос сестры Салли о том, с кем я была во время несчастного случая.
Николь кивнула.
— Это было классно!
— Николь! — строго сказал Грант. — Маме было очень больно, разве можно говорить о несчастье с таким восторгом?
— Я видел, я видел! — воскликнул один из близнецов. Прыгая на кровати, он задел мои ноги, и по спине прошла резкая волна боли. — Мама горела!
Не успел Грант отчитать малыша, которого, по-видимому, звали Тоби, как из угла донесся тонкий голосок. Все разом замолчали, и в наступившей тишине второй из близнецов грустно повторил:
— Это не мама. Моя мама умерла, а она — вместо нее!
В комнате воцарилась тишина. Все повернулись к рыжеволосому мальчику, который стоял у двери и смотрел на нас, держа в руках ярко раскрашенный мяч.
— Что ты сказал? — мягко спросила я.
— Мама умерла. В нее попал огонь, и теперь здесь ты. Я хочу к маме!
И Тедди расплакался.
Я так крепко сжала кулаки, что длинные ногти с красивым маникюром больно впились в ладони. Стало трудно дышать. Сначала Николь с ее восторженным описанием горящей мамочки, теперь этот малыш. То, что он видит меня, а не свою маму, все меняет.
Сначала я ужасно испугалась — значит, это не сон и все происходит наяву, но уже в следующую секунду появился проблеск надежды. Я больше не одинока в этом странном мире, где все настойчиво пытаются навязать мне чужую жизнь. За внешним обликом матери этот ребенок видел другого человека, скрытого внутри. Мне захотелось его обнять.
— Иди сюда… Тедди.
Я протянула к нему руку. Чутье подсказывало мне, что надо быть очень осторожной.
Он с подозрением взглянул на мою руку, я подбодрила его улыбкой. Мальчуган сделал пару шагов и остановился. Понимая, что он не собирается подходить ближе, я посмотрела на него. Почему-то мне показалось, что этому ребенку нельзя врать.
— Ты прав, Тедди. Я не та мама, что прежде. Не знаю, что случилось…
Я смотрела на его растерянное, зареванное лицо и не могла справиться со своими чувствами. Мне было ужасно жаль малыша, и вместе с тем я испытывала громадное облегчение, смешанное со страхом разоблачения. Отчаявшись подобрать нужные слова, чтобы как-то успокоить ребенка, я пожала плечами и беспомощно проговорила:
