До недавних пор сжигание волков занимало долгое, долгое время. Чтобы оставаться нераскрытыми, ягер-зухерам требовалось выполнять свою работу и избавляться от улик незамеченными. Новое горючее значительно облегчало процесс.
Я подумала, что надо бы позвонить Эдварду, пока я жду, когда догорит костер. К несчастью, телефон остался в машине. О да, разбудив босса, я отомщу за собственное пробуждение. А мне нравилось мстить — почти так же, как убивать.
— Это ведь незаконно?
Услышав неожиданно раздавшийся за спиной голос, я выхватила пистолет и развернулась. Мужчина немигающим взглядом уставился на мой «глок».
Я нахмурилась. Мало кто не дрогнул бы под дулом пистолета, направленным в лицо. А я направила оружие прямо ему в лицо. Он подошел так близко, что едва не уткнулся носом в ствол.
И как только незнакомец смог подкрасться так незаметно?
Прищурившись, я оглядела его с ног до головы. Относительно просто, так как рубашки на нем не было.
На руках выступали вены, словно он занимался со штангой — делал больше подходов для рельефа, чем прибавлял вес для силы. Безволосая, но мускулистая грудь с плоскими коричневыми сосками, которые только подчеркивали алебастровое совершенство кожи.
Никогда не любила атлетов. Черт, если честно, я и мужчин-то не жаловала. Такое бывает с девушками, женихов которых у них на глазах рвут на кровавые ошметки прямо в собственной столовой. Тем не менее, я осознавала, что пялюсь на этого парня, завороженная крепкими мускулами его пресса. Взгляд притягивали и его взлохмаченные каштановые волосы, и странно светлые карие глаза, мерцающие в неверном свете луны почти желтым. Я догадалась, что при дневном свете они имеют обыкновенный ореховый оттенок.
Высокие скулы, угловатое лицо. Словно он недоедал и недосыпал. И, несмотря на светлый цвет, в его глазах таилась глубинная тьма. Но все же он был красив той красотой, что превосходила понятие «симпатичный» и совсем чуть-чуть не дотягивала до «великолепный».
Он умудрился натянуть какие-то черные брюки, хотя пуговицу застегнуть не успел, а туфли, наверное, остались там же, где рубашка. Что и объясняло, как он смог подобраться ко мне так близко, а я и не услышала.
Обуреваемая подозрениями, я не убирала дуло от его левой ноздри.
— Вы кто?
— А вы? — парировал он.
— Я первая спросила.
В ответ на мою детскую реплику он лишь приподнял бровь. Удивительно спокоен для парня с пистолетом у лица. Возможно, он не думал, что у меня там серебряные пули.
