Хлопнула дверца машины. Завелся мотор, и секунду спустя вышедшие уехали.
Шум нашего частого тяжелого дыхания разносился в окутавшей нас ночной тишине. Дэмьен вернул бретельку моего топа на плечо, и это движение вернуло и меня с небес на землю.
— Отпусти меня.
Он заколебался, и я напряглась, готовясь вынудить его подчиниться. Но Дэмьен убрал руки с моих бедер, и я, скользнув вдоль его тела, встала на ноги.
Трудно сказать, почему это последнее прикосновение показалось мне интимнее всех прочих.
Что же я наделала?
Поддалась таившейся во мне дикости. Дикости, которая не приносила ничего, кроме бед, стоило ей оказаться на свободе.
Огонек вспыхнувшей спички озарил лицо Дэмьена, и мне вновь захотелось его поцеловать, ощутить его вкус, провести кончиками пальцев по впалым щекам.
Он взглянул на меня, прикуривая новую сигарету, а затем, выпустив струйку дыма, сказал:
— Я весь день только о тебе и думал. Ты не в моем вкусе — быть может, поэтому меня так к тебе влечет.
Я отвела взгляд. Боже, он напомнил мне...
Внезапно Дэмьен вырос прямо предо мной, — а я даже не заметила чтобы он двигался.
— Прикасаясь к тебе, я пятнаю тебя? Пачкаю? Оставляю отметину?
Он провел длинным пальцем по моей руке, и я вскинула на него глаза.
— Я не вижу ничего, — прошептал он. — Кроме тебя.
Какое-то мгновенье я была очарована его словами, пленена его запахом, пылом и силой. А потом услышала все им сказанное и задумалась...
— Что ты сделал?
Что-то странное промелькнуло в его глазах; промелькнуло и исчезло так быстро, что я усомнилась: а не привиделось ли мне.
— Ничего такого, что не сделаю впредь, — произнес он и зашагал прочь.
Только запах сигареты да шепот прикосновения — вот и все, что от него осталось. И то, и другое манило меня, даже невзирая на подозрение, что Дэмьен вовсе не тот, кем хочет казаться, — манило сильнее, чем что-либо прежде.
Я должна была пойти в бар и поговорить с местными жителями, но не могла. Не могла сидеть на стуле и делать вид, что мне совсем не хочется затащить Дэмьена в свою комнату и закончить начатое.
Да что со мной такое? Я думала, что излечилась от желания трахнуть запретное.
— Наверное, нет, — пробормотала я.
Конечно, с чего бы мне полегчало, если та самая иллюзия, которая довела меня до грани, на самом деле правда?
Убивать тварей, разрушивших мою жизнь, — единственное занятие, которое позволяло чувствовать себя нормальной. И научил меня этому Эдвард, а не мозгоправ.
