Удостоверение личности я носила в кармане, и оно только подтверждало то, о чем я уже соврала. Компьютер у меня был самый лучший, какой можно достать за правительственные деньги, и, насколько я знала, его было невозможно взломать.
Нет, в моей комнате не хранится ничего уличающего. Я беспокоилась о подобных вещах и допускала, что Дэмьен может обыскать мое жилье, и это лишний раз доказывало, насколько далеко я зашла в своей паранойе. К несчастью, лишь паранойя до сих пор и сохраняла мне жизнь
— Есть в нем что-то странное, — сказала Джесси.
— Есть в тебе что-то странное, но я слишком хорошо воспитана, чтобы об этом упоминать.
— Очень смешно. И ты еще говоришь, что не шутница.
Я почти улыбнулась, но опомнилась. Мне начинало нравиться её поддразнивать, а это нехорошо. Она — наивный необученный новичок. К следующему месяцу она, вероятно, станет кормом для волков. Так уже сто раз раньше случалось.
Я подумала, а рассказал ли Эдвард Джесси о статистике выживаемости агентов? Примерно двадцать к одному, и двадцать — это не число выживших.
— Что ты вообще в нем нашла? — спросила она.
— В ком?
— В Фицджеральде. Он слишком мускулистый, слишком малорослый, слишком бледный. И еще это кольцо…
— О чем ты?
— Серебряная филигрань? Не попахивает ли это голубизной?
— И это я слышу от женщины, чей бойфренд носит серьгу!
— Мне эта серьга нравится. Я не обрадовалась, когда один из плохих парней в Миниве ее вырвал.
Я поморщилась. Я перестала носить серьги тогда же, когда обрезала волосы, и именно по этой причине.
— Когда ухо Уилла зажило, он его снова проколол, и я об этом не пожалела. Довольно приятно, когда он проводит этой серьгой по моему…
— Слишком много информации! — воскликнула я и зажала уши ладонями.
Она рассмеялась.
— Ладно. Не бери в голову. Фицджеральд неплох. Для ирландца.
— Что ты имеешь против ирландцев?
— Ничего. Кроме того, что мой отец был ирландцем. — Ее смех затих.
Хм, а у шерифа Животики-Надорвешь есть ахиллесова пята, и имя ей Маккуэйд. Что ж, не мое дело. Я определенно не хотела выслушивать рассказы обо всех ее бедах и служить жилеткой.
— Я прогоню его по базе, — сказала Джесси.
— Твоего отца?
Она моргнула, затем посмотрела на меня, словно я сказала нечто занятное. Потом покачала головой.
— Нет. Фицджеральда.
— Он ничего не сделал.
— Это не значит, что не сделает. Или не сделал раньше.
— Разве наводить о ком-то справки только потому, что тебе этого захотелось, не называется преследованием?
