Король замка | страница 50

— Мадемуазель, вы уверены, что не боитесь?

— Вполне.

— Теперь там не так, как было раньше, — сказала она почти с сожалением. — Когда искали изумруды, оттуда выгребли кучу костей и всякой грязи. Вы, наверное, последуете примеру моего дедушки и начнете поиски с oubliette? Правда, он так ничего и не нашел… Значит, изумрудов там нет. Говорят, их украли, но я думаю, что они в замке. Вот если бы папа снова устроил раскопки! Было бы здорово, правда?

— Думаю, в замке обыскали все, что можно. Судя по тому, что я прочитала, изумруды скорее всего достались революционерам, ворвавшимся в замок.

— Но ведь они не добрались до сокровищницы, а изумруды исчезли!

— А может быть, их продали до революции? Это только предположение, но представь, что один из твоих предков нуждался в деньгах и продал изумруды. Он — или она — могли об этом никому не сказать. Кто знает?

Она удивленно уставилась на меня. Потом спросила:

— Вы говорили об этом папе?

— Думаю, нечто подобное уже приходило ему в голову. Это лежит на поверхности.

— Но дама на вашей картине изображена с изумрудами. Значит, они все-таки были в замке?

— Может быть, это подделка.

— Мадемуазель, де ла Тали не носили поддельных драгоценностей.

Я улыбнулась. Через некоторое время у меня вырвался восторженный возглас: мы подошли к узкой винтовой лестнице.

— Она ведет в подземелье, — пояснила Женевьева. — Здесь восемь ступенек, я считала. Вы сможете спуститься? Держитесь за веревочные перила.

Я последовала ее совету. Лестница была такая узкая, что идти можно было только друг за другом.

— Чувствуете, как холодно? — В ее голосе слышалось волнение.

— Представляете, каково быть брошенным сюда и знать, что никогда не выйдешь наружу? Мы внизу, подо рвом. Здесь держали тех, кто осмелился оскорбить де ла Талей.

Спустившись на восемь ступенек, мы оказались перед тяжелой дубовой дверью, обитой железом. На ней были высечены слова. Четкие буквы как будто насмехались:

— Любезный прием! Как по-вашему, мадемуазель? — Она лукаво засмеялась — будто приподняла маску девочки-тихони, которую носила до сих пор.

Я вздрогнула. Она подошла ближе и зашептала:

— Разумеется, гостей здесь уже давно не принимают. Пойдемте посмотрим на ниши в стенах, это камеры. Вот цепи. Пленников приковывали цепями и держали на воде и хлебе. Они жили недолго. Тут темно даже сейчас, а когда дверь закрыта, света совсем нет… ни света… ни воздуха. В следующий раз надо будет взять свечи… или лучше фонарь, тут спертый воздух. При свете я покажу вам надписи на стенах. Кто царапал молитвы святым и Божьей Матери, а кто — проклятия де ла Талям.