— Как тебе удалось? — спросила она.
— Да никак, — неохотно отозвался тот, волнообразным движением сматывая свой меч.
— А кто же убил подселенца?
— Да никто. Он сам себя убил.
— Сам?
— Слушать надо лучше. Я же говорил про дно расщелин Тартара? И что они ненавидят друг друга? Разрезанный подселенец превращается в нескольких отдельных. Все, что от меня требовалось, — рассечь его на более-менее равные части. Если бы они были неравные, сильная часть быстро пожрала бы слабую и подселенец опять воссоединился бы. А так — четыре равные части, и — пфф!
Прасковья шевельнулась и села на полу, пусто глядя перед собой. Мефодий, тоже успевший привстать, навалился на нее спиной. Так они и сидели, прижавшись друг к другу лопатками, но даже не понимали этого. Шилов наклонился, подставил черному грифу запястье и, с усилием оторвав его от пола, унес кормить падалью. За ним, громко топая, тащился малютка Зигя.
Глава 6
Милый герой с жуткой тенью
Кто переносит печальное, тот сподобится и радостного, и кто претерпевает неприятное, тот не лишен будет части и в приятном.
Преподобный Нил Синайский
Улита проснулась от собственного крика. Она была мокрой от пота, сердце колотилось. Улита схватилась рукой за лицо и поняла, что рука цела. Ощупала волосы, нос, губы. Села на кровати и включила свет. Рука дважды срывалась с выключателя: Улиту трясло. Рядом в пластиковом кювезе спокойно посапывал ее малыш. Все же Улита наклонилась и, почти касаясь ребенка лицом, долго слушала его дыхание. На ножке у малыша был синий роддомовский браслет со сведениями о росте, весе, дате рождения и имени матери. Улита смотрела на браслет и понимала, что буквы не складываются в слова. Потом сгребла со столика бутылку с теплой минералкой и стала жадно пить. Оставшуюся воду она вылила себе на голову. В палату — а это был маленький бокс на двоих, на мать и ребенка — заглянула остроносенькая медсестра. Вид мокрой Улиты с бутылкой в руках ее напугал:
— Мамочка, у вас все в порядке?
— Это у вас не все в порядке! — хмуро отозвалась Улита, и у медсестры на посту вдруг зазвонил телефон. Медсестра кинулась к нему, сорвала трубку и долго пугливо повторяла «алло!». Трубка молчала, но при этом была полна жизни. В ней ухали совы, скрипели зубами скелеты и где-то очень далеко хрипло хохотал лесник, которого насмерть защекотывали русалки.
Улита вытащила малыша и, прижав его к груди, стала раскачиваться вместе с ним.
— Ты здесь, Люля! Ты со мной! — повторяла она.
