Из прыжка они вышли благополучно и в одно время. Под ногами лежал сбившийся коврик. «Сыночек» ладонью толкнул поцарапанную дверь. Перешагивая порог. Мефодий ощутил ощупывающее прикосновение темной магии. Прижавшаяся к нему Дафна незаметно сгребла в ладонь бронзовые крылья и приготовилась к путешествию по бесконечной квартире, расширенной пятым измерением.
Они двигались по длинной анфиладе абсолютно темных комнат. Зигя взволнованно бежал впереди, распахивая двери. Изредка от возбуждения он начинал дергать дверь не в ту сторону, нервничал и сносил ее ударом кулака. В углах что-то плотоядно дышало. Сырой ветерок тянул из трещин. Мефодий налетел коленом на каменный склеп и, охнув, пробурчал нечто неодобрительное. Рядом росли кактусы. Потревоженные, они открывали глаза и смотрели на Мефа. Потом один кактус таинственно улыбнулся треугольными зубами.
— Простите! Я, кажется, чем-то надышался, — извинился Мефодий.
— Не стоит извинений. Аналогичная история, — вежливо отозвался кактус.
Впереди забрезжил свет. Мефодий и Дафна оказались в узкой комнате с единственным окном, выходящим на глухую стену. В комнате стоял тяжелый запах несвежего мяса. У стены с уставшим от жизни видом сидела громадная облезлая птица и клевала коровью ногу с содранной кожей. Рядом на корточках устроился Шилов. С его колен петлями свисал гибкий меч. На облезлую птицу он смотрел без дежурной нежности, но с полным внутренним пониманием. Мефодий ощутил, что Шилов и птица глубинно одинаковые. Это проявлялось уже в самой позе тартарианца, ссутуленного и покачивающегося на носках.
— «Черный гриф. Питается падалью домашних и диких животных», — сказала Дафна, удерживая локтем рюкзак с рвущимся в бой котом.
Меф вспомнил болтающее радио в кафе.
— А, тот самый! Из зоопарка… м-м… Позаимствовал? — поинтересовался он, с учетом вспыльчивости Шилова выбирая сглаженные формулировки.
Виктор посмотрел на Мефодия точно взвешивая, достоин ли тот ответа.
— Свободный выбор! Ночью я выпустил из павильона всех хищных птиц. И только он один полетел за мной. Остальные предпочли неволю. — сказал он, неохотно разомкнув губы.
— Где Прасковья? — спросила Дафна.
Шилов дернул головой, и Мефодий увидел Прасковью. Несостоявшаяся повелительница мрака лежала за узким диваном, с которого скатилась, и была холоднее льда. Лишь виски пылали так, что их едва можно было коснуться. Зигя стоял рядом на коленях, трясся и, сливая слова, повторял:
— Мамоцкамамоцка… Папоцкамамоцка!
