— Резко останавливаться, быстро двигаться, быстро жить, — ответила, смеясь, Лайза.
— И любить быстро?
— Любить еще быстрее, Хосе. — Она облизала языком свои чувственные губы. — Тех, кто может за тобой угнаться.
На тот случай, если будут какие-то сомнения в отношении того, что она имела в виду, Лайза скользнула взглядом вниз по животу Хосе и остановилась на бледно-розовых боксерских трусиках, внутри которых намечалось уже какое-то движение.
— Я рад, что ты вернулась домой, — мягко сказал он.
— Я не вернулась домой. Майами не мой дом. Мой дом — весь мир.
Лайза тряхнула головой, подставляя волосы горячему бризу, словно пытаясь отмахнуться от своего детства, что еще никогда и никому не удавалось.
— Ну, — неожиданно сказала она, — принимай управление.
Хосе поторопился выполнить ее приказ, настраивая одно ухо на ритм мотора, а другое — на непредсказуемые перемены в настроении Лайзы.
Он заложил руль направо. Они не проскочили канал Говернмент… то ли случайно, то ли умышленно. Быть может, бесшабашность Лайзы Родригес более мнимая, чем натуральная. Ленч в Лос-Ранчос представлялся уже реальным.
— Тебе не нравится Майами?
— Какой Майами? Эти живые мертвецы? Южное побережье с его ультрасовременностью? Кубинцы, которые все еще оплакивают поражение в заливе Свиней? — Она презрительно рассмеялась.
Как он может быть таким наивным? Майами не укладывается в два цвета — черный и белый. Между этими двумя цветами так много всего. Это и многоцветье телесериала «Полиция Майами, отдел нравов», и однообразие и серость приходящего в упадок города «третьего мира», расположенного в подбрюшье Америки. Это старая Испания и одновременно буржуазный город, город будущего. Здесь уживаются развлечения и скука. Он грустный и веселый. Это город космополитический и ограниченный. И прежде всего это тот город, где в детстве она вела свою войну, волнующий город, который она теперь собирается завоевать.
Хосе выглядел озадаченным. Семейство Арагон всегда чуяло, откуда ветер дует. Они уехали с Кубы со всеми своими капиталами, когда там правил Батиста, а Кастро еще вел в горах партизанскую войну. Теперь сахарные плантации Арагонов стали во Флориде самым большим бизнесом после туризма и цитрусовых. Поэтому Хосе не мог понять, о чем говорит Лайза. Для него Майами был дворцом в двадцать тысяч квадратных футов на берегу залива, лодки и гидропланы, родители с чековой книжкой и такое количество кузенов и кузин, сколько песчинок на пляже. Это были частные учителя, поездки на андалузское ранчо около Севильи, где выращивают быков, квартира на авеню Фош в Париже, особняк на Саттон-Плейс в «Большом яблоке», как называют Нью-Йорк. Магазины, торгующие фотокамерами, грязные пригороды, дешевая роскошь центра города — все это относилось к хаотичному миру, мелькающему за затененными стеклами лимузинов семейства Арагон.
