Марта Келлог смотрела на Стива, как разглядывала бы грязь на дороге. Ее умышленное коверкание его имени привело к тому, что она превратилась в Стаффи-Паффи. Это нехорошо. Совсем нехорошо. В этом беда Америки: никто не знает своего места. Низшие классы живут себе, забывая о своем предназначении. Они просто-напросто не знают, что рождены неполноценными. Хуже того — они совершенно не желают оказаться на вашем месте, и в результате ими нельзя манипулировать, нельзя им покровительствовать, опекать их, держать на расстоянии. Насколько иначе складывается жизнь у ее английских кузин Уорбартон-Стенли. Достаточно им открыть свои аристократические рты и процитировать телефонный справочник, как они выигрывают гейм, сет и весь матч — средние классы готовы раболепствовать, кланяться и расшаркиваться. Аристократы одерживают победу благодаря одному только произношению. Во Флориде, когда вы выдаете свое аристократическое бостонское произношение, люди находят, что вы разговариваете «странно», и отказываются принимать у вас чеки, потому что считают вас чужаками. Слава Богу, хоть здесь, в Палм-Бич, высшие классы держатся своей замкнутой территории, как средневековые рыцари жили в своих замках, окруженных рвами с водой. Так безопаснее. Маффи в уме проанализировала ситуацию. Питтс наверняка спит с Кристой. Он возвращается в Нью-Йорк. В отместку за грубость этого выскочки она найдет ему соперника, который будет ухаживать за Кристой на вечеринке.
Глаза Маффи сузились.
— Не огорчайся, Криста, — злорадно сказала она, — мы найдем кого-нибудь, кто присмотрит за тобой на вечеринке у Мэри. Собственно, у меня уже есть для тебя идеальный мужчина. О Боже, это будет замечательно! Мы хорошенько повеселимся!
Питер Стайн стоял на слегка качающейся палубе своей яхты «Тиара» и разглядывал аквамаринового цвета океан. Видимость была необыкновенная: он мог различить риф на глубине шестьдесят футов. В начале лета так бывало очень редко, и это доставляло ему удовольствие — если он вообще способен был испытывать удовольствие, когда надо было писать, а ему не писалось. Будь оно все проклято! Опять начинается. Коварное чувство вины. Он хотел изгнать его из своего сознания, сосредоточившись вместо этого на вырисовывавшейся в воде статуе Нептуна. Она напоминала ему другую, более крупную, более красивую статую Христа, погруженную в Средиземное море у Порто-Венери. Все равно это неплохая попытка со стороны его земляков, которые обычно бывают удачливее, когда настраивают свою психику, а не души. Он посмотрел на небо, потом на берег, где виднелся «Брикер-отель», символ старого Палм-Бич, самоуверенно возвышающийся над береговой линией. Питер использовал этот отель как ориентир, чтобы определять расположение рифа — напрямик с милю от четвертого окна и направо к башне. Эхолот фиксировал край рифа. Вскоре он будет в саду, глубоко на дне океана, который он любил больше, чем людей, — почти так же, как любимую работу, почти так же, как жизнь. Там, внизу, царил покой, нарушаемый только медленно плавающими рыбами. Он будет плыть, как в невесомости, в теплой воде, бодрый, безмолвный, вдали от мучительных слов — его креста и его спасения. Там, в полной тишине, он растворится в мире красок, более ярких, чем в действительности, в мире форм, кажущихся иллюзией. Это место, куда он может сбежать. Здесь утихает его раздражение, успокаиваются амбиции, исчезает страх.
