Да еще сознательное прививание пренебрежительного отношения, которое было и до войны, у кадрового офицерства, а таких среди корниловцев было много, к «шпакам» — всяким там штатским интеллигентам, студентам, реалистам и гимназистам, что составляли цвет Алексеевской дивизии. Так что пришлось разводить дивизии по разным корпусам, ибо если на войне различия сглаживались, то в тылу они нарастали как снежный ком.
Великолепный образец местничества на новый лад. И оно надо такой вольницей, что на манер шляхетского сейма меж собою насмерть может сцепиться, командовать?
Покорно благодарим!
Кутепов продолжал настаивать, чем привел Слащева в тихое бешенство. Яков Александрович напрямую обратился к монарху, разъяснив тому ситуацию с назначением, и сослался на генерал-адъютанта Арчегова, что был тяжело ранен офицером царской же свиты, что наводило на определенные подозрения.
Уж слишком удачным было выбрано время и место покушения, именно в тот самый вечер, всего через несколько минут после разговора с ним по телефону!
К великому удивлению Слащева, ждавшего отставки и даже увольнения, Михаил Александрович его доводы принял и одобрил. Как главнокомандующий он приказал принять прежний 1-й армейский Крымский корпус, которым генерал и командовал.
— Все вернулось на круги своя!
Черное море
С командиром Остолоповым происходил процесс, который в свое время генерал Арчегов назвал полным охреновением, хотя это было сказано по несколько иному поводу.
Вначале у моряка несколько выкатились глаза, и он, не в силах поверить, уставился на портрет Михаила Александровича, что висел на стене переборки, на самом почетном месте.
Две другие стенки украшали картины с морской тематикой, изображавшие парусники в шторм. Что это за корабли, фрегаты, корветы или бриг, Семен Федотович не мог определить — в морском деле он был полным профаном.
Командир эсминца снова посмотрел на снимок ошарашенными глазами, затем перевел взгляд опять на парадный портрет и только сейчас поверил собственным глазам — на карточке, что он держал в руках, был изображен именно государь Михаил II Александрович в генеральской форме с Георгиевским белым крестом на груди.
Фотография была сделана в январе этого года в Красноярске, а орден одолжил генерал Войцеховский, ибо награды последнего российского императора изъяли в свое время чекисты.
Надпись, что была нанесена сверху, несомненно, оставила его собственная высочайшая рука — «Моему верному другу и спасителю Семену Федотовичу. Михаил».
