Обо всем этом Мартов говорил с Литой. Она изредка задавала вопросы, улучив момент. Портрет сидящего напротив мужчины становился все более полным. Его одиночество на фоне кажущегося благополучия. Красивый фасад, скрывающий черноту, поселившуюся в его душе. А у них много общего: оба одиноки, любят свою работу, обоим трудно переступить через прошлое, не дать ему определять дальнейшую жизнь. Им предстоит большая работа внутреннего очищения, освобождения, дающего разрешение стать совсем другим человеком.
Лита удивлялась тому, как, ища уединения, она получила возможность начать все сначала. Ей это легче сделать, чем Мартову. У нее нет детей, десятилетий брака и всего того, что связывает семейных людей. Теперь Лита понимала, что с Игорем у них никогда не было настоящего единения. Поначалу она его обожествляла, а он всегда принимал ее чувства как должное. Держал, словно на привязи, контролируя длину поводка. Почему столько лет ее это устраивало? Он был отменным любовником. Это он первым сделал реальностью ее девичьи мечты. Конечно, все оказалось более прозаичным, чем в безудержном полете ее фантазий. Однако незабываемые минуты первого опыта общения с мужчиной подарил Лите именно он. Она была как белый лист бумаги. Не испорченная, но и незакомплексованная. Скользнев чувствовал себя могущественным повелителем этого хрупкого создания, голубые глаза которого так преданно смотрят на него. Он всегда сможет управлять ею, в разумных пределах, не пережимая. На деле понятие предела для него, утопающего в алкогольном дурмане, было надолго потеряно. Он так и не понял, когда его покорная гейша стала смелой, решительной. Он просто ощутил леденящий холод, пробежавший как-то между ним и Литой. Это было началом конца.
Все недоразумения, возникавшие между ними вначале, разрешались через постель. Теперь, когда Скользнев приходил в себя после очередного перепоя, он пытался использовать ранее не подводивший козырь. Однако Лите это уже казалось омерзительным. Ей стало противно отдавать свое тело в его руки. Она еще не набралась храбрости для громогласного протеста, но ее холодность, граничащая с отвращением, не осталась незамеченной. Однажды она впервые отказала ему, и с того момента у Игоря начались вспышки неконтролируемой ярости, чудовищные приступы ревности. Казалось, он нарочно проявляет отрицательные качества, чтобы она сделала последний шаг к разрыву.
Почему-то Лита вспомнила, как, в который раз, попыталась поговорить с ним. Выбрав другую тактику, не называя вещей своими именами, она постаралась дать ему понять, насколько тяжело ей видеть его размеренное падение. Она хотела понять, дороги ли ему ее переживания? Способен ли он на чувства, без которых она считала бессмысленным дальнейшее совместное проживание? Нужно было остановить или его, или себя.
