В этой же деревне фашисты обстреляли из автоматов семью других Киселевых.
Старая бабушка хотела укрыть от выстрелов трехлетнего Володю. Держа его на руках и прикрывая своим телом, она долго бежала зигзагами, как бегут в бою, стараясь забежать за постройки.
Но ей было семьдесят восемь лет, старые ноги отказались ей служить. Измученная и обессиленная, она упала и выронила мальчика в сугроб. Фашисты направили на него огонь своих автоматов.
— Бабушка, мне страшно!.. — кричал малютка. — Бабушка, возьми меня на ручки!..
Но бабушка не могла подняться, она только молча протягивала к нему руки.
Тогда мальчик сам с трудом выбрался из сугроба и, спотыкаясь в глубоком снегу, побежал к ней.
Пуля бежала быстрее. Не добежав нескольких шагов до бабушки, ребенок упал мертвым.
Их привели из лесу, в деревне их никто не знал. Только когда уже повели на расстрел, кто-то крикнул:
— Да ведь это Ваня Устинов, сын лесника!
Ваня шел первым. За сыном шел отец, за руку отца цеплялся младший сынишка Витя. Он заливался слезами и кричал:
— Мама! Мама!..
Ваня хмурился и время от времени сердито грозил братишке пальцем.
Расстреливали их из автомата. Витя упал сразу с раздробленным черепом. Отец и брат были еще живы, офицер распорядился их добить.
Шесть дней они лежали на снегу. Около них воткнули в землю доску с надписью:
«Расстреляны как партизаны».
Встревоженная долгим отсутствием мужа и детей, в Головинки пришла мать.
Колхозники сказали ей, что в лесу лежат расстрелянные партизаны.
— Какие же партизаны? Я ищу детей, — ответила Устинова.
Ее все-таки отвели на косогор.
— Это они? — спросили ее.
Она, не отвечая, глядела на трупы и на людей дикими блуждающими глазами. Потом внезапно повернулась и исчезла.
Три смерти сразу! Она этого не вынесла, ее рассудок помутился. Целыми днями ходит она бесцельно из угла в угол по опустевшему дому, выходит в лес — искать.
Она все забыла. Она помнит только, что у нее когда-то были муж и два сына. И она ищет их, ищет днем и ночью, заглядывая за каждый кустик и в каждую ямку. Ей все кажется, что Витя зовет ее: «Мама! Мама!»
Как будто она слышала, как он звал ее там, на косогоре, когда его убивали.
