— В июле.
— Был ли женат Крюков раньше?
— Да. Но его жена умерла в 1940 году.
— Естественной смертью?
— Нет. Она покончила самоубийством, отравившись уксусной эссенцией.
— Почему?
— Вроде бы ей кто-то сказал, что Крюкова арестовали. Она не выдержала этого удара и отравилась, оставив пятилетнюю дочь.
— Скажите, а вы бывали с Крюковым в цирке? — задал следователь совершенно неожиданный вопрос.
— В цирке? Бывала. По-моему, дважды.
— А притон «Веселая канарейка» посещали?
— Не знаю ни о каком притоне.
— Бросьте! Нам хорошо известно, что на квартире заведующего постановочной частью Марьянова устраивались самые настоящие оргии. Вначале Крюкова туда водили его адъютанты Алавердов и Туганов — до призыва в армию артисты казачьего ансамбля, а потом он захаживал туда вместе с вами.
— Первый раз слышу, — отрезала Лидия Андреевна. — Ни в каком притоне я не бывала.
Бывали, Лидия Андреевна, ох, бывали! А доблестный генерал вообще оттуда не вылезал, причем не только до, но и после женитьбы.
Арестованный в те же дни Александр Марьянов не стал запираться и прямо сказал, что с появлением генерала Крюкова жизнь притона приняла, как он выразился, более разнузданную и массовую форму разврата. Перед своими любовницами, особенно перед некоей Аллой Ивановной, генерал любил шикануть: он присылал в притон своих поваров, огромное количество продуктов, горы фруктов и целые батареи водки, вина и коньяка.
С появлением Руслановой к Алле Ивановне генерал Крюков начал охладевать, а потом вообще отправил ее куда-то в тыл. Свидания с Лидией Андреевной происходили, как правило, в квартире Марьянова. Но вот ведь закавыка: словно что-то заподозрив, Русланову ни шаг не отпускал ее муж Михаил Гаркави, и в «Веселую канарейку» приходил вместе с ней. Выход подсказала сама Лидия Андреевна.
— Он любит выпить, — шепнула она своему воздыхателю. — Особенно под хорошую закуску.
Генерал все понял и приказал своим адъютантам, как он говорил, взять Гаркави в окружение и не выпускать из-за стола, пока тот не упьется до положения риз. Как только бесчувственное тело Гаркави укладывали на диван, Крюков и Русланова отправлялись в другую комнату.
Не стал запираться и арестованный Алавердов. Рассказав, что Крюков превратил в бордель корпусной госпиталь, Алавердов отметил, что со своими подружками из медперсонала генерал поступал весьма гуманно: когда они ему надоедали, он переводил их в другое место, не забыв при этом наградить медалями, а то и орденами.
