Но не явится ли курьер через минуту-другую? Не смог прийти за шифровкой вчера и, с опозданием на сутки, перешагнет порог кафе сегодня?
«Не придет, — решил Магура. — Приказ говорит точно и ясно: шифровка передается лишь по средам. Не раньше и не позже».
Незаметно для окружающих его посетителей кафе Николай достал со дна столика шифровку и вместе с часами спрятал в карман. Затем, рассерженный нерасторопностью официанта, не соизволившего бросить все другие дела и тотчас же обслужить нового посетителя, вышел из «Дарданелл», чуть покачивая на согнутом локте трость с резной, под слоновую кость, ручкой.
О провале курьера и его самоубийстве Магура узнал в тот же вечер, после снятия в «Дарданеллах» засады усиленного наряда филеров.
Ровно в пять сотрудники контрразведки заняли чуть ли не все столики в кафе, за исключением столика возле чахлого фикуса, и попивая кто чай, а кто кофе, с нетерпением ждали появления человека, на встречу с которым вчера шел парень в косоворотке.
Стоило за столик в углу усесться страдающему одышкой господину, как филеры встрепенулись, внутренне собрались. Когда же господин соизволил покинуть «Дарданеллы», его проводили до выхода из «Конкордии», затем с двух сторон схватили за руки, ловко вывернули их и, не дав даже охнуть, запихнули в дожидавшуюся за углом парка пролетку.
Следом, в тот же вечер, были задержаны и препровождены в контрразведку еще пять человек, которые, за неимением в кафе других свободных мест, имели несчастье занять столик возле запыленного фикуса. Среди пятерых задержанных оказалась дама, принявшаяся было истерично кричать на всю улицу, когда на ней повисли два дюжих филера. Пришлось применить не первой свежести платок, заткнуть им дамочке рот и силой усадить в пролетку.
После долгих, продолжавшихся чуть ли не всю ночь, допросов пятеро арестованных (и среди них дамочка) были освобождены. Шестого — господина с одышкой, решили не выпускать: документы задержанного не внушали доверия, к тому же при обыске у него были найдены два бриллианта и пакет с морфием. С выпученными от страха глазами, захлебываясь слюной и размазывай по лицу слезы, господин пытался доказать, что документы его самые что ни на есть верные, полученные из рук самого пермского градоначальника еще год назад, что камушки — личное достояние, единственное, что осталось от былых времен, а к «марафету» он не имеет никакого касательства — пакетик кто-то подложил ему в карман…
