— Не станут ли теперь в подпольном ревкоме подозревать Никифорова в провале курьера?
— Не думаю. Никифоров вне всяких подозрений.
— Выходит, встреча намечалась не в кафе?
— Именно в кафе. Уверен в этом.
Эрлих взял карандаш и жирной линией подчеркнул в донесении слова: «Занял столик в углу».
— Тогда… тогда, — заторопился Грум-Гримайло, — надо немедленно устроить в «Дарданеллах» засаду!
— Надо, — согласился штабс-капитан. — Но не сейчас, а завтра к пяти часам, когда в кафе появится большевистский подпольщик. Тот самый, к кому шел на встречу застрелившийся курьер. Раньше посылать засаду не советую: можем спугнуть.
Эрлиху было скучно объяснять поручику азбучные истины, которые обязан знать каждый контрразведчик. Но что поделать, если попался новичок, ничего не смыслящий в сыске?
— Обратите внимание: погибший курьер красных пришел в «Дарданеллы» к пяти часам. Не раньше и не позже, а именно к пяти, без нескольких минут, как было ему приказано. А законы конспирации, будь это вам известно, едины как у большевиков, так и у нас. Если встреча назначалась и не состоялась сегодня в пять, значит, она переносится на следующий день, а именно на завтра, и на то же самое время. Большевистский агент придет в кафе. Если, правда, уже не прослышал о гибели курьера.
Про себя штабс-капитан подумал, что намеченная операция по захвату большевистского агента, переправляющего сведения за линию фронта, должна пройти успешно. Предусмотрено, кажется, все.
Помахивая на локте тростью, Николай Магура зашел в кафе «Дарданеллы» и беспечной походкой направился к столику возле фикуса.
Из кабаре, которое находилось неподалеку, безголосый певец под аккомпанемент фортепиано томным голосом вспоминал в романсе о душистых гроздьях белой акации.
Минуло чуть больше месяца, как Царицын был занят частями Кавказской армии, а город был уже наводнен бежавшими сюда чуть не со всей России так называемыми «бывшими». Оказавшись в стане контрреволюции, монархисты, меньшевики, члены других партий вели себя бездумно и беззаботно. Особенно это относилось к посетителям кафе.
Магура ловил обрывки разговоров:
— Это было бесподобно, господа. Ну чистым соловьем заливался. Поднаторел, что ни говорите, в речах. Такую картину нарисовал, что умирать не хочется.
— Это вы, любезный, про Пуришкевича?
— Про него-с. Имел удовольствие слушать его лекцию «Россия вчера, сегодня и завтра». Все возвернется, по его словам, на круги своя, и с большевистской чумой будет покончено раз и навсегда.
