Театрально взмахнув увитой кружевами рукой, Казанова вытащил несколько потрепанных листочков писчей бумаги и передал их мне.
Письмо было написано по-французски изящным почерком. Ни адреса, ни даты не было, но я не успела подумать о таких подробностях, так как мой посетитель снова заговорил своим скрипучим голосом:
– Мы виделись только один раз, в тысяча семьсот восемьдесят четвертом году, за пять лет до революции. Нант, как и множество городов на французском побережье, почувствовал на себе гнев крестьян. – Собеседник очаровательно улыбнулся мне. – Но я не могу жаловаться на беспорядки тех времен, мисс Адамс, так как столь ненавидимая мной революция сделала возможной налгу с Эме встречу. Вы прочтете?
– Мой французский недостаточно хорош, чтобы прочитать это письмо вслух. Мы с отцом болтаем на неуклюжем бостонском диалекте.
Он наградил меня тяжелым взглядом.
– А я говорю по-французски, как венецианец. И что же, мой акцент должен постоянно главенствовать надо мной?
Я покачала головой. Действительно, Казанова говорил по-французски с легким акцентом, повышая интонацию и делая ударение на втором слоге. Я заметила эту маленькую особенность когда мы впервые встретились на колокольне.
– Вы окажете мне эту услугу, мисс Адамсе?
Слегка задыхаясь, я принялась за чтение:
– «Возлюбленный мой Джакомо!
Я пишу тебе уже не как мадемуазель Эме Дюбек де Ривери, но в качестве Накшидиль-Султан, жены Абдул-Гамида I, султана всей Турции. Для того чтобы переправить это письмо из сераля, мне пришлось преодолеть немало трудностей, но, к счастью, у меня появилась в гареме подруга, которая как и я, порождению – христианка. Она – грузинка и мать Селима, законного наследника престола. Когда я поведала этой женщине свою историю, она сжалилась надо мной и согласилась переслать это письмо с еврейским доктором, посещающим гарем, когда надо помочь женщинам разрешиться от бремени. У меня все хорошо, несмотря на то, как изменилась моя судьба с момента нашей встречи. Я возвращалась на Мартинику, где меня ждало замужество, уготованное мне после смерти родителей, которая принесла столько горя нам обоим. Разве могла я тогда знать, что беспощадная Судьба уже приготовила для меня испытания более могущественные, чем все планы моих родственников?
Мы потерпели кораблекрушение, когда пересекали Гибралтар, почти у самых его скал Нас спас испанский корабль, за что Дэ и я вознесли хвалу Деве Марии. Ты можешь легко представить себе, какой праздник последовал за этим, хотя Дэ и я предпочли не выходить на палубу, дабы избежать неуместных взглядов и жестов. Но вслед за тем начались еще более страшные события. Когда наш. корабль подошел к Пальме-де-Мальорке, на него напали алжирские пираты. Нас с Дэ схватили и посадили под замок, чтобы продать в рабство. Полагаю, что сейчас моей кормилицы уже нет в живых – я не видела свою старую нянюшку с тех пор, как алжирцы продали нас разным покупателям. Меня купил Баба Мухаммед Бен Осман, король берберских корсаров, просто ужасный старик. Дэ не сомневалась, что этот варвар надругается надо мной, и, действительно, когда меня привели в его жилище, он устроил пышную церемонию перед своими слугами, прежде чем отправиться в спальню. Но там старик напоил меня очень сладким, чаем и заявил, что собирается сделать меня императрицей всей Турции и заработать себе на этом состояние.
