Я проведу в палате еще тридцать шесть часов, после чего меня отвезут в операционную, чтобы снять со склеры радиоактивный диск.
11 января 2006 года
В шесть пятнадцать утра пришел мой добрый друг Кевин – явился, как неожиданное и обрадовавшее меня привидение с густыми кустистыми бровями. Он рано обошел больных и был еще в белом халате. «Смотри!» – сказал он, указывая на окно. Я посмотрел и увидел необыкновенную розовую зарю, осветившую ночное небо, а затем дымящийся, как Кракатау, восход солнца над Ист-Ривер.
Моя скотома отнюдь не напоминает слепое пятно, скорее она похожа на окно, сквозь которое я вижу странные здания, движущиеся фигуры, какие-то бытовые сценки. Иногда в этом пятне я вижу, как появляются прыгающие буквы, которые я не могу прочитать, – какие-то иероглифы или руны, покрывающие всю поверхность скотомы. Однажды я увидел громадный сегмент круга, похожий на фрагмент часового циферблата или ацтекского календаря. Я не могу ни в малейшей степени как-то повлиять на эти образы – они совершенно автономны и не имеют никакой связи с тем, что я думаю или чувствую. Искорки и зрительные завихрения могут сами собой возникать в сетчатке. Но эти видения явно возникли где-то на более глубоком уровне – они конструировались в мозгу, черпая из его сокровищницы образов.
Если я на что-то смотрю, а потом закрываю глаза, то изображение виденного остается таким ярким, что я начинаю сомневаться, закрывал ли я вообще глаза. Нечто такое произошло несколько минут назад, когда я был в ванной. Я мыл руки и смотрел на раковину, а потом зачем-то закрыл левый глаз, однако продолжал видеть раковину не менее реально, чем до того. Я вернулся в палату, заподозрив, уж не прозрачна ли повязка на правом глазу? Первая и абсолютно абсурдная мысль. Повязка была какой угодно, только не прозрачной! Это был ком из пластика, металла и марли толщиной в полдюйма. У глаза под повязкой была перерезана прямая боковая мышца, и двигать им я не смог бы при всем желании, так что он просто не мог ничего видеть. В течение тех пятнадцати секунд, что я держал закрытым мой здоровый глаз, я не должен был теоретически вообще ничего видеть. Но я видел раковину – ясно, ярко и реально. По какой-то причине изображение на сетчатке или в мозгу не было стерто, как должно быть в норме. Это было не остаточное изображение. Остаточные изображения, по крайней мере у меня, очень кратковременны и бледны. Если я смотрю на лампу, например, а потом закрываю глаза, то могу в течение одной-двух секунд видеть нить накаливания. Но раковину я видел столь отчетливо и во всех подробностях, как в реальности. Я продолжал видеть раковину, шкафчик рядом с ней и зеркало над ней, всю эту сцену в течение добрых пятнадцати секунд – это была поразительная вязкость зрения. С моим мозгом происходило нечто странное. Никогда прежде я не переживал ничего подобного. Было ли это – как мои непроизвольные образы, мои галлюцинации каких-то фигур, рисунков, людей – просто следствием повязки на глазу? Или это пораженная и полуразрушенная раком, разозленная сетчатка, охваченная радиоактивным пламенем, посылала непонятные сигналы моему мозгу?
