Способность пациента Шарко к чтению резко возрастала, когда он мог обвести контуры букв пальцем. Скорость чтения в течение трех недель выросла у него в шесть раз. Сам больной говорил так: «Написанный от руки текст читать легче, чем текст печатный, потому что рукописные буквы мне легче мысленно обвести рукой. Воспроизвести написание печатных букв намного труднее». (Шарко делает примечание: «Ему удобнее читать печатный текст, если он при этом держит в пальцах ручку».) Заканчивая лекцию, Шарко подчеркнул: «Короче говоря, можно сказать, что читать у него получается только тогда, когда он может писать».
Говард все чаще полубессознательно при чтении совершает движения рукой, повторяя очертания слов и предложений, которые пытается прочитать. Мало того – его язык во рту тоже двигается, пробуя перевести буквы в звуки. Благодаря такой технике он стал читать заметно быстрее, хотя теперь у него уходит не меньше месяца на прочтение книги, которую раньше он мог бы «проглотить» за один вечер. Таким образом, поменяв модальность и воспользовавшись сенсорно-моторной алхимией мозга, Говард заменил чтение своеобразным письмом. Фактически он «читает, как пишет, движениями языка»29.
Спустя три месяца после инсульта Говард смог наконец вернуться из реабилитационного отделения домой, где не сразу и далеко не все узнал.
«Дом выглядел одновременно чужим и знакомым. Это было похоже на фильм, наспех смонтированный из кадров реального дома и его комнат. Особенно непривычно выглядел мой кабинет. Я глядел на свой компьютер, испытывая странное чувство. Помещение, в котором я написал несколько книг, было похоже на музейную диораму. Особенно странно выглядели надписи на стикерах, приклеенных мной в разных местах».
Он был не уверен, сможет ли когда-нибудь снова сесть за компьютер – за свой главный инструмент, показавшийся ему сейчас чем-то инопланетным. Однако с помощью сына, испытав свои компьютерные навыки, Говард вскоре понял, к своему вящему удивлению, что они восстанавливаются. Хотя компьютерные навыки – это одно, а литературное творчество – нечто совсем другое. Чтение, в том числе и чтение собственных каракулей, оставалось мучительнейшим занятием. Более того, как позже писал сам Говард:
«На протяжении нескольких месяцев я был совершенно отрезан от мира. Многие вещи я не способен был удержать в голове. С чего это я вообразил, что могу сесть за свой старый письменный стол и начать все сначала? Похоже, я не смогу больше писать художественную прозу. Я выключил компьютер, встал и пошел прогуляться».
