— Ой, какой прибой! Милый, давай во-он к тем кустикам.
На самой оконечности мыса, метрах в двадцати от воды, и впрямь росли кустарники и какие-то небольшие деревья, не слишком густые, но вполне достаточные для того, чтоб укрыться на первое время — привести себя в порядок и обдумать стратегию дальнейших действий.
— К кусточкам? Давай!
Бьянка оказалась на берегу чуть раньше Андрея, выбралась, побежала по пляжу, вымокшая батистовая сорочка вовсе не скрывала всех прелестей ее стройной фигурки… Пара абсолютно голых парней, оказавшихся как-то уж слишком близко, проводили девушку восхищенными взглядами, один даже выкрикнул что-то, и пробегающий мимо Громов показал обоим кулак. Парни не обиделись, наоборот — расхохотались и, повернувшись, замахали кому-то руками. Андрей скосил глаза, увидав бегущую к ним нагую девчонку — черноволосую, загорелую, тощую, с упругой, мило покачивающейся на бегу грудью.
— Они тут все голые, — раздвинув ветки кустов, без всякого удивления сообщила юная баронесса. — Видать, общественная купальня. Как раньше, в старину, даже городские бани были общими — и мужские, и женские одновременно. — Ой! Кажется, гроза начинается.
— Нет, это не гроза, — обняв девчонку за талию, Громов проводил взглядом пролетевший в синем безоблачном небе реактивный лайнер. — Летучий корабль. Во-он он блестит, видишь?
— На корабль совсем не похоже! — отмахнулась Бьянка. — Все шутишь, милый. Ой! — баронесса вдруг встрепенулась, словно вспомнила что-то важное: — А нам ведь в город нельзя, Андреас! Там же преподобный отец Джозеф, солдаты… Они ж сжечь меня собирались! Ой… зря мы сюда вернулись, надо было в Новую Англию плыть, там затерялись бы. Только там… В Каталонию-то нам с тобой ходу нету!
— А нам никуда ходу нету, — стаскивая через голову рубашку, негромко заметил молодой человек и, перейдя на русский, пропел: — Я мотаюсь между Ленинградом и Москвой, я здесь чужой, я там — чужой… Старая такая песня, «Алиса».
— Какая еще Алиса? — тут же насторожилась Бьянка.
— Группа такая. Кинчев. Хотя… не бери в голову, лучше сорочку сними да посуши.
— Ага, сними, — девушка настороженно обернулась на загорающих. — А если эти придут, голые?
— Ну так и мы голые будем — примут за своих, за нудистов, — весело расхохотался Андрей.
— За кого?
— Ну… здесь так тех называют, кто любит голышом загорать и купаться.
— Голышом… А как же еще-то?
— Ну снимай рубашечку-то, снимай.
— А-а-а…
— И я тоже разденусь.
Миг — и оба уже сидели голыми на песке, тесно прижавшись друг к другу. Громов размышлял, ласково поглаживая девушку по волосам, Бьянка же смежила веки — то ли от усталости, то ли от удовольствия, вытянула ноги, улыбалась, только что не мурлыкала, словно пригревшаяся на солнце кошка.
