В течении десяти минут близнецы упражнялись в красноречии, старательно убеждая Филча в том, что они-де раскаялись и теперь горят желанием помогать любимому завхозу в нелегком деле уборки, причем настолько, что даже последователей привели...
Филч не верил.
- Ну ладно вам, - вмешался я. - Ну правда мы хотим помочь!
Филч нахмурился еще больше, покачал головой и великодушным жестом разрешил нам использовать волшебные палочки. После чего указал на швабры, ведра и тому подобную тару. Впрочем, мы выбили себе полчасика на переодеться, после чего все честно пришли и начали драить школу. Кроме навыка уборки это все, между прочим, улучшало нашу ориентировку на Хогвартской местности. С тех пор с девяти до одиннадцати мы старательно наводили чистоту и порядок и закрепляли в памяти статические участки Карты.
Названия, к слову, мы себе так и не придумали.
Да и на шалости у ребят времени почти не оставалось. А в то время, когда ребята заняты не были, они спали. У них впереди СОВ, как-никак.
А Филч, как ни странно, начал куда мягче относиться к ученикам вообще и к нашей четверке в частности.
* * *
Спал без снов, ну, кроме одного случая.
* * *
- Доброй ночи!
- Я даже во сне не могу побыть один, - тоскливо вздохнул я. Оптимистичный бодрый тон брюнетистой леди раздражал до безумия.
- Как живется? Легко небось?
- Уйди, противная...
- Я тоже рада тебя видеть, - почему-то умилилась она. У меня же настроение было ну совсем не на высоте. Каждый раз при нашей встрече она мне говорит гадости. То я умер, то это реальность... Что на этот раз? У них там тотализатор и я - одна из лошадок?
- Эх, хорошо тебе живется... Все-то тебе доверяют, все-то тебе с рук сходит. И близнецы сходу Карту показали, и Филч хорошо относится, и сильные мира сего пока не особо кантуют... - ох как мне "пока" не нравится! - А все почему? Потому что ты - та-акой милый и обаятельный! Ну и я малость этих качеств добавила. Поразительно! Ты вызываешь у людей огромнейшее желание довериться и открыться. Большинство не может этому противостоять. Смотри как красиво, - она взмахивает рукой, и в воздухе возникают четыре головы, чуть просвечивающие. Четвертая - моя ехидно ухмыляющаяся морда в агрессивно-оранжевом ореоле. Первая - благообразная голова Дамблдора, окруженная успокаивающим золотым светом. Третья - неизвестно чья. Видны были только общие очертания, из которых было понятно, что этот невнятный объемный эллипс - чья-то голова, но лица видно не было. Антрацитово-черные контуры окружал грязно-фиолетовый ореол.
