Преобладание иностранцев и представителей меньшинств в финансовых делах можно проиллюстрировать на примерах. Так, среди сорока владельцев частных банков, зарегистрированных в 1912 году в Стамбуле, не было ни одного турка-мусульманина. Из тех, чью национальность можно определить по имени, двенадцать были греками, еще двенадцать армянами, восьмеро евреями и пятеро левантийцами или европейцами. В списке из тридцати четырех стамбульских биржевых маклеров было восемнадцать греков, шесть евреев, пять армян и ни одного турка.
Впрочем, соотношение сил между Европой и исламом изменили не только завоевания и торговля. По меньшей мере столь же важным было происшедшее в Европе коренное преображение всех сторон бытия: подъем науки и техники, культурной и интеллектуальной жизни, общества и государства, стимулируемый капиталистической экспансией равно как и требованиями и финансовой поддержкой буржуазии. Ничего подобного этим переменам, затронувшим, хотя и в разной степени, всю Европу, в исламском мире не происходило, а европейские преобразования оказали на него очень мало влияния, частично затронув лишь вооруженные силы, тогда как наука и техника, производство и распределение еще долго оставались такими же, как прежде.
Новое и растущее неравенство значительно изменило отношение европейцев к исламу, Османской империи и другим мусульманским государствам. В прежние времена, как мы помним, считалось, что ислам угрожает не только телам, но и душам европейских христиан: угроза исламского прозелитизма считалась не менее, если не более опасной, чем угроза мусульманского завоевания. В новое время это уже не казалось угрожающим. Если не считать горстки авантюристов и беглецов, искавших счастья в османских землях и из карьерных соображений принимавших ислам (христиане называли их вероотступниками, а мусульмане мухтади, то есть обретшими истинный путь), число обратившихся в мусульманство христиан было ничтожным. Ислам из опасного противника, которому следовало всеми способами противостоять, превратился для европейских интеллектуалов в объект научного исследования, нечто представляющее сугубо академический интерес. Если европейские авторы XVI–XVII веков и проявляли религиозный интерес, то скорее не к исламу, а к восточным христианам. В эпоху борьбы между протестантством и католичеством в обоих лагерях находились люди, считавшие, что неприсоединившиеся — по отношению к Реформации — восточные христиане могли бы оказаться ценными союзниками.
