– Но если я вам так симпатичен, неужели нельзя подыскать кого-то другого? – Максим ухватился за очередную соломинку. – Неужели вам не нужен помощник?
– Нет. – Афанасий Семенович нахмурился. – Я уже говорил тебе, что слишком поздно. И потом, – он слегка усмехнулся, – я не слепой. Ты знаешь слишком много, но притом не веришь мне, считаешь, что я спятил. – Максим потупил глаза и покраснел. Старик словно видел его насквозь. – Это значит, что ты не удержишь тайну и не будешь мне помогать. В лучшем случае ты станешь держаться от меня подальше, а в худшем бросишься в милицию. Мне мог бы поверить лишь человек моего времени, но не твой современник.
– Я вам верю! – отчаянно завопил Максим, но старик его уже не слушал.
– Когда ты исчезнешь, я выжду некоторое время и уеду отсюда, – говорил Афанасий Семенович как бы самому себе. – Не стоит привлекать внимания. Я часто переезжаю. Думаю, мне стоит уехать из страны. А то занесло меня в Россию, а после революции уж и выбраться не мог, слишком опасно. Мотался по Уралу, по Сибири. Два раза чуть не арестовали. Там инквизиция, там НКВД, там дикари. Нигде мне нет покоя. – Похоже, старик жалел себя, обреченного на такие скитания. – И привязаться ни к кому нельзя. Или умирает человек, или тайну трудно скрывать. Я как Агасфер, Вечный Жид. Знаешь такую историю? – Он вспомнил о существовании Максима.
– Нет, – соврал Максим: нужно было тянуть время, и ради этого он готов был выслушивать все, что угодно. – Расскажите, пожалуйста.
– Жаль, но уже нет времени на сказки. – Афанасий Семенович махнул рукой, взглянув на большие песочные часы. Песка в верхней половинке оставалось совсем немного, и он неудержимо перетекал вниз. Казалось даже, что к концу срока он стал падать быстрее. Если б Максим был поэтом, он мог бы сказать, что это утекает его жизнь. – Пора приступать к финальной части.
Сейчас я устроюсь напротив тебя, – комментировал сосед. – Кое-что подключу, и твоя жизнь начнет перетекать в меня. Процесс, конечно, болезненный, но ты сам виноват. Я никого никогда не мучил. Тот, кто выполнял все мои указания, нисколько не страдал. Ты можешь утешаться тем, что я буду испытывать боль гораздо сильнее тебя. Ведь действие отвара на тебя еще продолжается, хотя и ослабленное. Я же не должен был пить ничего, хоть как-то притупляющего ощущения. Ты будешь смотреть на меня и черпать мужество! – патетически закончил старик.
– Я не хочу!!! – заорал Максим самым истошным голосом, на какой был способен. Ему было очень страшно. К тому же он боялся боли. Мальчишка стыдился этой слабости и никому в ней не признавался, но даже обычный анализ крови из пальца был для него серьезным испытанием, а перед кабинетом зубного врача он едва не падал в обморок. Если такие неприятные, хотя и пока что терпимые болевые ощущения он испытывал сейчас, то дальнейшее можно было представить только с содроганием.
