– Нет, ты скажи прямо: доверяешь мне или нет? – На слове «нет» его голос, довольно низкий для мальчишки, неожиданно перешел в фальцет. Это выдавало сильное волнение.
– Конечно, доверяю. – Максим покраснел еще сильнее, чем Витька. – Но я же дал слово…
– Если ты мне доверяешь, тогда говори, в чем дело. – Витька интуитивно почувствовал слабину и теперь «дожимал» приятеля. – Какие могут быть тайны между друзьями!
Максим оказался перед сложнейшим выбором. Он всегда очень дорожил данным обещанием и гордился тем, что слова не нарушал никогда. К тому же, зная Афанасия Семеновича, Максим понимал, что тот не стал бы настаивать на соблюдении тайны без причины. Но, с другой стороны, так не хотелось обижать друга! Да, ситуация… Максим стоял как вкопанный, не зная что ответить. Решил за него Витька, истолковавший молчание по-своему.
– Ну, не хочешь – как хочешь! Твое дело. А еще друг! – Витька смачно сплюнул и побежал вниз по лестнице. – Пока, Максик! – гулко донеслось снизу.
У Максима от досады едва не брызнули слезы. Еще бы: из-за такой ерунды поссориться с единственным другом! Конечно, Витька сам виноват. Сам Максим не слишком огорчился бы из-за двухдневной задержки и уж, конечно, не стал бы скандалить по этому поводу. Ведь не стал же он приставать с расспросами к Афанасию Семеновичу! И вообще, раз сказано нельзя, значит, нельзя. Все это, конечно, было так, но все-таки на душе оставался неприятный осадок. «И кто меня за язык тянул?! Зачем я сказал про воскресенье? – ругал Максим себя. – Хотел как лучше, а получилось…»
В этот же день случилось еще одно неприятное происшествие. Вечером Максим вышел в магазин за хлебом и возле дома встретил старушку из соседнего подъезда. Все соседи считали, и не без оснований, что у Пелагеи Ильиничны «не все дома». Эта одинокая бабушка жила совершенно одна, ходила едва ли не в лохмотьях и редко разговаривала с людьми, хотя и всегда улыбалась при встрече с каждым. Зато обожала животных. Едва она выходила во двор, как ее сбегались приветствовать все окрестные бездомные собаки и кошки, которые, как ни странно, вели себя в ее присутствии очень мирно, едва ли не дружно. Почти всю свою небольшую пенсию она тратила на них, вечно всех подкармливая. Старушка покупала и зерно для птиц, слетавшихся к ней целыми стаями. Поговаривали, помимо прочего, что Пелагея Ильинична ясновидящая. Но, в отличие от Афанасия Семеновича, ее в общем-то любили. Разве что ворчали иногда, что развела во дворе зверинец. Безвредную бабушку никто не боялся; к ней скорее относились снисходительно и при упоминании о чудной старушке улыбались, как и она сама.
