Максим кивнул. Он понимал, что Афанасий Семенович прав, но что-то в его речи настораживало. Ему не понравился тон. К тому же не покидало ощущение, что старик чего-то недоговаривает.
– Кстати, почему твой приятель ждет приглашения? – неожиданно весело спросил Афанасий Семенович. – В прошлый его визит мне показалось, что он не обременяет себя условностями. – И сосед хитровато посмотрел на мальчика.
Максим не выдержал и рассмеялся. Старик очень точно подметил Витькину бесцеремонность. Уж прихода без приглашения от него можно было ожидать запросто. Причем никакие намеки тут бы не подействовали. Сказать, что он тут лишний, возможно было только прямо, рискуя нарваться на обиду и непонимание. Корольков был всегда открыт для друзей, но и от них ожидал того же. Эта черта не нравилась воспитанному, деликатному Максиму, но он с ней мирился, ибо у Витьки была масса достоинств, главное из которых – безусловная верность дружбе.
Подготовка к загадочному эксперименту шла полным ходом. Афанасий Семенович и Максим проделывали всяческие манипуляции с физическими приборами и реактивами. Требовалось добиться точности и нужной скорости движений, что было не так-то просто. Зачастую Максим даже не понимал, что они там делают, попытки же узнать это у старика, обычно столь щедрого на объяснения, ни к чему не приводили.
– Это очень тонкий опыт, требующий большой точности, – объяснял Афанасий Семенович, хитровато прищуриваясь. – Со временем ты сам все поймешь. Я хочу сделать тебе сюрприз. Обещаю, что ты будешь очень удивлен!
Была и еще одна странность. Старик попросил Максима о том, чтобы подготовка оставалась их тайной.
– Видишь ли, – доверительно говорил он мальчику, – если ты кому-нибудь проболтаешься, это обязательно вызовет любопытство окружающих. Начнутся расспросы. Кто-нибудь непременно захочет посмотреть, а меня присутствие посторонних, когда нужно делать что-нибудь сложное, выводит из себя.
Максим соглашался. Эти объяснения, произносимые к тому же каким-то оправдывающимся тоном, отнюдь не казались убедительными. Но Максима они, как ни странно, удовлетворяли. Его любопытство было распалено до предела. Он, как, наверное, и любой мальчишка на его месте, радовался этой возбуждающей атмосфере таинственности. Он ощущал себя учеником алхимика или даже чародея, который втайне ото всего мира готовит в своей пещере чудодейственное зелье или еще что-нибудь столь же загадочное. А тут еще вдобавок Афанасий Семенович присовокупил к таинственности пьянящее ощущение опасности.
