— Баба-кун! Что же ты! Действуй спокойно! — кричит Миноура.
Вторым ударом Баба достиг позвонков; было слышно, как они хрустнули. Но Миноура снова кричит:
— Я еще жив! Руби как следует!
Пронзительней прежнего звучит его голос, — наверное, его слышно за три квартала. Французского консула зрелище приводит в ужас.
Голова Миноуры скатилась с плеч лишь после третьего удара Бабы.
Следующим вызвали на помост Нисимуру. Это был человек более мягкий, звали его Удзиацу, происходил он из рода Минамото из селения Эногутимура уезда Тоса. Соответственно чину конюшего получал жалованье сорок коку.
Родился он в шестом месяце второго года Кока, нынче ему исполнилось двадцать четыре года. С восьмого месяца третьего года Кэйъо он служил в штабе пехотного отряда. На
218
помост для харакири Нисимура взошел в военном облачении. Не спеша расстегнул пуговицы, взял меч и вонзил его в живот слева. Решил, видимо, что недостаточно глубоко, протолкнул меч глубже, потом плавно повел его вправо и еще не приостановил движение меча, как помощник Косака, не выдержав, отсек ему голову, — она отлетела на три кэна...
*Кэн — мера длины, равная 1,81 м.*
Следующим был Икэгами, его помощник — Китагава. За ним шел Оиси, человек на редкость мощного телосложения. Он погладил живот, взял в правую руку меч и вонзил его с левой стороны. Другой рукой нажал на рукоятку и рассек живот донизу, затем двумя руками повернул меч вправо. Доведя его до правого бока, левой рукой нажал на рукоятку и повел вверх. Потом вытащил меч, положил его возле себя и, воздев руки, воскликнул:
— Прошу!
Помощник Отиаи сплоховал: срубил ему голову лишь после седьмой попытки.
Четко, без малейшей задержки, подавалось оружие. Наивысший класс харакири продемонстрировал Оиси. Один за другим следовали Сугимото, Кацукасэ, Ямамото, Моримото, Китадаи, Ината, Янасэ. Особо отличился Янасэ: вонзив меч в живот, он провел его слева направо и опять влево — из раны показались внутренности.
Двенадцатым по счету был Хасидзумэ. Когда он взошел на помост, на дворе уже стемнело и в храме зажглись фонари. Французский консул окончательно потерял самообладание — он то и дело вскакивал с места. Его беспокойство передавалось и вооруженной охране. В тот момент, когда на помост поднялся Хасидзумэ, консул встал и в сопровождении солдат быстро покинул трибуны, даже не отдав поклона ни особе императорской фамилии, ни высоким чиновникам.
Хасидзумэ распахнул одежду и уже приготовил меч, когда появился распорядитель. Он объявил об уходе французского консула и о том, что харакири пока отменяется. Хасидзумэ ничего не оставалось, как присоединиться к оставшимся восьмерым товарищам.
