Итак, Флор не знает, а вот Аппиан знает точно. Знает и пишет: "война с гладиаторами". Не с рабами!
На первый взгляд нелогично. И не только потому, что гладиаторы — тоже рабы. Нелогично по той причине, что гладиаторы, сколько бы их ни было, это меньшинство в войске Спартака. Тот же Аппиан утверждает, что памятным летом 72 года до Р.Х. в войске Спартака насчитывалось 120 тысяч только пехотинцев. Сколько среди них гладиаторов? Ясное дело, не половина, не треть и даже не четверть. На Рим наступали главным образом самые обыкновенные рабы вкупе с прочим сбродом ("сбродом" в римском, ясное дело, разумении).
Однако понять Флора и Аппиана все же можно. Флор поясняет: "гладиаторы стали предводителями". Ясно? Ежели не очень, поясню на уже известных примерах.
Война с Секстом Помпеем — рабская война, но противник все же Секст Помпей. Рабы — лишь инструмент, "пушечное" (скажем точнее — катапультное) мясо. И война с Аникетом — рабская война, но враг все же Аникет. Рабы — часть его войска, но руководят не они, а бывший адмирал понтийского флота. Конечно, надо иметь римскую любовь к точным формулировкам, чтобы отмечать такое, но за этой казуистикой прячется главное. И в этом главном — суть сомнений того же Флора, не знавшего, как назвать войну.
Своим врагом римляне считали не "просто" рабов, а ГЛАДИАТОРОВ. Именно в этом нюанс. Нюанс, а также источник недоумения, даже растерянности. Рабские войны Рим знал и ничуть этим войнам не удивлялся, а вот война с гладиаторами была чем-то неожиданным. И не просто, как мы дальше увидим, неожиданным.
И вновь следует удивиться вслед за римскими историками, но по другой причине. С детства, со школьного учебника, мы знаем; что гладиаторы — не просто рабы. Они рабы-смертники. По сути, их уже приговорили, только приговор им приходится исполнять самим — на арене. Если уж кому восставать, то именно гладиаторам. Терять-то нечего, кроме своих цепей и смертного приговора. Ну, совершенно нечего!
Между прочим, именно в таких выражениях Спартак подбивал на восстание своих товарищей. Тот же Аппиан сообщает:
"Этот Спартак уговорил около 70 человек из числа своих товарищей-гладиаторов пойти даже на крайний риск ради свободы, указывая им, что это лучше, чем рисковать своей жизнью на арене для потехи зрителей".
Уговаривал и, как мы знаем, уговорил. Иное дело, и это мы уже тоже знаем, свобода в понимании Спартака была свободой умереть. Умереть — но не на арене. Логично? С нашей точки зрения — да, а вот с римской — не очень. Римляне лучше нас с вами знали свою историю. А вся история Рима свидетельствует о том, что восстание Спартака было единственным восстанием гладиаторов.
