— Нет, я так не думаю. — Бенедикт старался, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. Он взял себя в руки и огромным усилием воли сдержал гнев по отношению к Форстеру. Он понимал, что сейчас должен поддержать и успокоить Женевьеву, дать ей нежность и любовь, чего ей так не хватало. Она расстроена своими страшными воспоминаниями и решила, будто его гнев направлен на нее. А это совершенно не так.
Как она могла подумать, что он сердится на нее? За что вообще на нее сердиться? Ей было всего восемнадцать лет, когда она вышла замуж за Джошуа Форстера. Как могла она противостоять мужчине, который гораздо старше и сильнее ее? Бенедикт знал, что до брака с Женевьевой Джошуа уже был женат. Не он ли был невольным виновником смерти своей первой жены? Возможно, именно его жестокое обращение свело ее в могилу. От такого чудовища всего можно ожидать.
— Давайте спокойно сядем и поговорим, любовь моя. — Сжимая Женевьеву в объятиях, он опустился на стул у окна. — Прижмитесь ко мне. Вам нечего бояться, вы в полной безопасности.
Она вся дрожала от волнения. Бенедикт нежно гладил ее по голове, и постепенно дрожь прошла. Она доверчиво прижалась к нему и положила голову ему на плечо.
— Прошу вас, Женевьева, расскажите о вашем браке. Все, что вас мучает и тревожит. Уверяю, вам станет легче, — ласково и нежно попросил Бенедикт.
— Вы уверены, что я должна рассказать всё?
— Если, конечно, это не расстроит вас еще больше. Решать вам.
Женевьева задумалась, стоит ли рассказывать об этом кошмаре. Может быть, действительно станет легче, если она поделится этим с кем-то?
Ей вдруг стало очень легко и спокойно. Ее обнимали сильные мужские руки. Напрасно она ему не верила, этот мужчина, в отличие от Джошуа, никогда не сделает ей ничего плохого. Наоборот, он хочет помочь справиться со страшными воспоминаниями, приносящими боль. Бенедикт ее выслушает и не станет осуждать. Он готов ей помочь, почему же не довериться ему?
С самого начала их знакомства Женевьева поняла, что он не из тех мужчин, которые применяют по отношению к женщине грубую силу. Ни во время физической близости, ни в каком другом случае.
Но спустя минуту Женевьева подумала, что вряд ли ей станет легче после того, как она выговорится. Наверное, ее душевная рана никогда не затянется.
— Пожалуйста, успокойтесь, Женевьева, — настойчиво и в то же время нежно проговорил Бенедикт. — Я не требую, чтобы вы рассказывали об этом прямо сейчас. Понимаю, вам тяжело это вспоминать. Но я хочу, чтобы вы постепенно открылись. Иначе в будущем я могу нечаянно доставить вам подобные страдания. А я этого не хочу.
