Чуть что, только почувствую — сразу в церковь. Помолюсь, и снова покой на душе, тишь…
2
А матушка долго в больнице лежала. Уже совсем осень была, когда ее выписали. И хотя не напоминал я ей про то невнимание к молитве, но она, бедная, сама все поняла. Только радовалась, что Господь вразумил ее. Я, видя это, тоже рассказал про Божие вразумление. И про хитрость свою, и про молитву. Матушка меня поняла.
И вот однажды, только поужинал я, из церкви вернувшись, матушка и говорит мне:
— Пойди, отец. Посмотри. Там у крылечка женщина стоит какая-то. Вроде как насчет отпевания тебя спросить хочет. Очень просила тебя выйти.
Ну, я думаю, приехала издалека, к службе не попала, надо идти.
Оделся, выхожу на крылечко, а никакой женщины нет. Только дохлая кошка на крылечке лежит. Перекрестился я и, чтобы жену не пугать, отнес кошку в угол двора к отхожему месту, где ночные гости могилу-то копать начали, ну и зарыл там.
Возвращаюсь домой, матушка спрашивает:
— Договорился?
— Да… — отвечаю. — Все в порядке.
— Ну и хорошо… — матушка говорит. — Очень женщина жалкая была. Уж так просила меня, так просила, чтобы ты вышел. Слава Богу, что договорился добром.
Не стал я ничего матушке говорить, чтобы не расстраивать ее, а на следующий день, уже ближе к вечеру, «Нива» к моему дому подъезжает. Выходит мужчина, такой представительный, и говорит, что матерь помирает. Очень просила, чтобы исповедать приехал, соборовать перед смертью-то.
Ну, раз такое дело, надо ехать. Взял, что требуется, и поехал.
И вот вводят меня к умирающей… Я ее сразу признал.
— Ну-ну… — говорю. — Про грибочки, небось, свои перед смертью вспомнила?
— Чего про них вспоминать? — она отвечает. — Не потому я, батюшка, так долго мучаюсь, что грибов тебе отнесла. Страшнее я дело совершила. Невестку свою убила.
— Зачем же ты, карга старая, такое сделала? — спрашиваю у нее.
— А не любила ее… — отвечает. — Легко было, вот и сделала. Только потом тяжесть почувствовала. Теперь уже и не отпускает — так тяжело. В общем, чего говорить пустое? Для себя ничего не прошу, потому что знаю: нет для меня ничего. А невестку ты, батюшка, отпой, как положено. Настасьей звать…
— Крещеная была?
— Здесь у нас все — крещеные. А Настасью отпеть ты и жене своей обещал вчера. Не забыл еще?
— Помню, — отвечаю. — А чего сама-то не зашла в дом вчера?
— Дак зайдешь к тебе, как же… Все двери и окна зааминены. Значит, отпоешь?
— Отпою, — говорю. — Где она у вас похоронена?
— Дак во дворе у тебя! — отвечает старуха. — Сам и схоронил вчера у отхожего места. Позабыл разве?
