Что сам Евгений Александрович женат, но с женой давно не живет вместе.
Хотя и разводиться не собирается. Не хочет обидеть жену, которая была с ним рядом в самые трудные годы его становления. Боится и что дети его не поймут.
Но жена, которая большую часть года проводит за границей, дала ему полную свободу. Поэтому, если Лидия Васильевна согласна, они могут жить вместе. О чем она никогда не пожалеет. К нему домой они не поехали, так как выяснилось, что Воробьеву утром нужно вылетать по делам за рубеж. Опасения Лидочки были напрасны.
На следующий день Ковалева на уроке не оказалось, и Лиду это несколько удивило. На ее вопрос Паша Сизов ответил, что Алексей заболел и, похоже, серьезно. Лида вздохнула с облегчением.
Болел Ковалев на самом деле или нет, Лида так и не поняла. Во всяком случае, когда через неделю он появился снова, медицинская справка у него оказалась в наличии, а цвет лица был бледноват. Лида даже ощутила в душе нечто похожее на сочувствие: а вдруг парень действительно в нее влюблен?
На уроке он смотрел на нее почти неотрывно, а уже в шестом часу, когда она выходила из ворот школы, от темного ствола старой липы отделилась высокая фигура и шагнула к ней.
— Лидия Васильевна…
Она посмотрела на него молча.
— Я не мог вас не дождаться. Позвольте вас проводить.
Лида возражать не стала. Тем более что ей давно хотелось задать Ковалеву вопрос. И она его задала:
— Алексей, зачем вы все это делаете? Вы понимаете, о чем я говорю.
— Понимаю, Лидия Васильевна. Я уже взрослый, если вы заметили. — Парень говорил серьезно, не отводя взгляда. — Вы мне очень нравитесь. Нет, не так. Я люблю вас!
Лида грустно улыбнулась:
— Просто классическая ситуация. Ученик влюбляется в свою учительницу.
— У меня другая ситуация, Лидия Васильевна. Я — уже взрослый. Давно. И я люблю вас не как учительницу, а как женщину. Очень красивую и умную.
Лида вздохнула.
— Я уважаю ваши чувства, Алексей. Но не могу на них ответить. По многим причинам. Я не стану их перечислять. Но вот две из них. Первая: вы ученик, а я учительница. И вторая: вам — семнадцать. И…
— Восемнадцать через месяц, — перебил Ковалев.
— Неважно. А мне — двадцать шесть.
— Восемь лет — не разница. А учитель и ученик… Через полтора года ситуация изменится.
— Вот тогда и поговорим. Если к тому времени вы не смените «предмет любви». Что, кстати, вполне возможно. Спасибо, что проводили, Алексей. И — спокойной ночи.
Они уже стояли у подъезда Лиды.
Ковалев взял ее руку и поцеловал. И Лида вдруг снова ощутила тревогу и неприязнь.
