Маузер поджал губы. Он вспомнил Шуляка: этот коротко стриженный седой мордоворот с кривым носом боксера, приклеенной улыбкой и глазами-стекляшками мелькал на всех более или менее значимых светских раутах, у него часто брали интервью, еще он был известен благотворительностью и излишне демонстративной, чтобы быть искренней, дружбой с духовенством. Такой себе образцовый успешный бизнесмен, до приторности правильный. Вот только сломанный нос был не из этой оперы и наводил на мысли о сомнительном прошлом Шуляка.
– Вам известно, все ли мероприятия посетил ваш муж?
– Полиция выяснила, что в без четверти три он отпустил водителя, пересел на свой «хаммер» и отправился из «Москвы-Групп» в Госдуму. Но там его так и не дождались, хотя сам председатель депутатской комиссии несколько раз звонил на оба мобильника и даже перенес совещание по антикризисным мерам. Игнат в Госдуме так и не появился, его телефоны молчат, – Ангелина раздавила сигарету в пепельнице и снова потянулась к пачке. – Вы знаете, мой муж очень жестко водит машину, и я боялась, что он попал в аварию и разбился к чертям собачьим. Но, по данным полиции, ни в Москве, ни в области в те сутки не было зарегистрировано ДТП с участием «хаммеров».
– Собирался ли он покинуть Москву в ближайшее время?
– Нет, у него было много дел, связанных с развитием «Сигмы» и антикризисными мероприятиями. Игнат – хозяйственник, ему важно быть на месте событий, чтобы контролировать ситуацию. Это я собиралась в Лос-Анджелес в начале сентября.
– Какие у вас были отношения с мужем?
– Ха, менты тоже спрашивали… – Ангелина посмотрела в сторону. – Нормальные отношения, хоть раз в неделю, но трахались. – Она повернулась к Маузеру и с вызовом проговорила: – Да поймите, если бы у Игната была другая женщина и он захотел уйти к ней, то он просто собрал бы вещи и тупо переехал! Он не стал бы бросать все дела и исчезать!
Маузер не стал бормотать «не волнуйтесь» да «успокойтесь», потому что догадывался: Ангелина до отвращения наслушалась эдаких песен в полиции. Он перевел взгляд на экран, откуда на него смотрел Игнат Артюхов, лысеющий с висков, умудренный сединами мужчина. Массивное прямоугольное лицо, лоб большой, открытый, тяжелый подбородок, взгляд тоже тяжелый, удавий такой взгляд, нос обычный, безгубый рот с опущенными уголками. Сложно было представить, как этот человек смеется. Ну и самая запоминающаяся деталь – крупные, чуть оттопыренные уши, которые не шли к этому чрезмерно серьезному лицу.
