"Дайте мне подумать". — Эмоджин нажала несколько кнопок на клавиатуре, и огромный, устаревший принтер за ее спиной, загудел оживая.
"Я оставлю вам черные пушинки. Давайте сохраним этот элемент между вами, чтобы показать единство".
Все становилось сложнее и сложнее на данный момент, но я не хотела по-крайней мере двух вещей, чтобы это длилось больше одного дня и чтобы мне изрисовали всю спину.
. — Ммм… — сказала я нерешительно, когда лист бумаги соскользнул из принтера.
"Иногда меньшее значит больше. Может быть, мы могли бы оставить только три цветка. Сделайте один желтый, один закрытый и готовый к преображению, и последний одуванчик с черным пухом? "
Эмоджин наклонилась, чтобы взять распечатку. Она пронзительно посмотрела мне в глаза, когда повернулась обратно, и пложила ее перед собой.
"Преображение, — сказала она, осматривая меня сверху до низу, тем же оценивающим взглядом что и тогда, когда я ее впервые встретила.
"В этом вся ты, не так ли? Дэвид, она права. Подожди секунду".
"Только три цветка?" сказал он, очевидно, думая, что у меня их должно быть больше, и я нервно улыбнулась. Я не хотела букет. Я хотела что-то простое.
У Эмоджин был черный карандаш в одной руке, а другой у нее в зубах.
Почти не обращая внимания на нас, она начала набрасывать новый рисунок рядом с напечатанным оригиналом.
Она была настоящим художником, и, пока я наблюдала татуировка начала обретать конкретные очертания, я решила, что мне нравилась идея носить то, что эта женщина создавала.
"Вот так хорошо, — сказала она, добавив несколько плывущих семян с раскрытой семенной головки.
"Простой, изящный, легок в исполнении, и богатый символикой. Как вам?"
Она повернула к нам рисунок, и я затаила дыхание, любуясь им. — О, это прекрасно, — сказала я поднимая его, и Эмоджин просияла.
Даже Дэвид казался счастливым, несмотря на наличие лишь трех цветков, и только два действительно выглядят красивыми.
Третий был уродливый в промежуточной стадии, как и я, я полагаю.
Боже мой, она как-то смогла сделать углы листьев похожими на волчьи головы, и с луной, освещающей все, это было настоящим произведением искусства.
И это будет моим, если я захочу.
"Хорошо, — сказала я, возвращая его. "Я сделаю это. Меня не волнует на сколько будет больно."
Эмоджин улыбнулась, проявились морщинки, украшающие ее. "Я знала, что вам понравится."
В передней части салона Вейд издал резкий смешок, и я повернулась к нему.
"Над чем это ты смеешься?" — потребовала я ответа, и Дэвид положил на меня руку, успокаивая.
