– Нет, все нормально.
«Черт бы побрал их чуткость и проницательность!» – подумал я.
Не желая показывать глаза Наде, я отошел в дальний угол комнаты, присел на корточки и, как бы в дальнейших поисках, отодвинул от стены большую плетеную корзину с крышкой.
И отшатнулся, как будто увидел каракурта.
На стене была новенькая, аккуратная розеточка стационарного телефона.
– Не понимаю, – сказала Надя, – зачем было говорить, что у нее нет телефона, если у нее он есть?
Иногда Надя казалась старше меня на целую вечность, а иногда представлялась мне трехлетним ребенком, не понимающим, как кто-то мог взять с уличной скамейки оставленную им дорогую игрушку. «Она же моя! Ее никто не мог взять!» – говорит человеческий детеныш и лезет на четвереньках под скамейку. «Она, наверное, упала, моя машинка», – говорит он уже из-под скамейки, в то время как мать держится за сердце и на глазах ее проступают слезы, а отец стискивает зубы и смотрит вдаль, как в грозное будущее, сквозь которое он должен провести своего сынишку.
– Наденька, – ответил я, совмещая в себе и мать, и отца, – всякое бывает. Да может, она еще и нерабочая, эта розетка…
– Тут что-то не так. Я не пойму. Что я людям скажу? Девчонку дали мне под мою ответственность, я жалела ее, никому не говорила, когда она перестала ходить на работу. Она не могла так поступить со мной. С ней что-то случилось.
– А может, она просто познакомилась с парнем, влюбилась и не может расстаться?
– Ты шутишь. А меня вот что гложет. Почему в первый же день, когда она не явилась на работу, не пошла к ней домой? Почему не проверила, что с ней?
– Потому что ты знала, что в Тихой с девчонками ничего плохого не случается, – сказал я.
– Но что же делать теперь? Виновата во всем я. Значит, я должна и исправлять. Лене Адамовой я ничего не могу сказать. Она сдала девчонку под мою ответственность, попросила меня, как человека, об услуге. А сейчас она беременная, на шестом месяце, и расстраивать ее я не буду ни при каких обстоятельствах. И директору не могу сказать. Потому что он обещал держать Лену в курсе. А Анфису, может быть, даже уволит.
– Не уволит. Не такой уж он и зверь.
– Да, но Анфиса прогуляла неделю. А директор все-таки….
– Дерганый? Ты это хотела сказать?
Надя покраснела.
– Да, надо было ввести запрет на профессии, – пошутил я.
По глазам Нади было видно, что она не оценила шутки. Но оправдываться не стала.
– Надо ее искать! – сказала она. – Немедленно. Пока не случилась беда. Но где? А если она ушла куда-то в Тверь или на Украину? Как ее найти? Я никогда не была за пределами Тихой.
