Неудивительно, что мама про него вспомнила. Ведь у него тоже сегодня день рождения!
Но почему же она так волнуется, и папа тоже?
— Так вот, Кеша, дедушка оставил тебе наследство. Ты знаешь, у него много было родственников. Но эту вещь он завещал именно тебе — Иннокентию Михайловичу-младшему, когда ему исполнится десять лет. Это большая ценность, ты её береги. Ну, вот — теперь она твоя!
Вот это да! Наследство из Америки… Ну и дедушка! Что же это могло бы быть? Неужели шахматы, волшебные живые шахматы?! Конечно! И они будут его, Кешкины, насовсем?! Вот это дед! Умница, догадался!
А папа уже раскрывал старый, потертый футляр очень странной формы… Кешка оторопел. Он даже не понял сначала, что это. «Это не шахматы, не шахматы» — тупо стучало у него в голове. А папа уже как-то неловко разворачивал из теплого шерстяного платка скрипку…
Кешка замер. Пересохло горло, руки и ноги сделались чужими, деревянными. Да этого просто быть не могло! Завернутый в одеяло уродец — ни ручек, ни ножек, — щурил на него щелочки-глазки: «Ага, попался!»
— Это очень дорогая вещь, сынок. Береги… Не знаю, почему дед выбрал именно тебя — может, потому, что вы с ним так похожи… Он сам играл на скрипке с десяти лет. А хочешь, научим и тебя? Пойдешь в музыкальную школу, вместе с Тигром, — как-то неуверенно предложила мама.
И тут Кешку снесло, прорвало, закрутило:
— Нет, нет, нет, нет! Нет! Нет! Не-е-е-ет! Никогда, никогда!
Он молнией вылетел из комнаты, заперся в ванной. И долго-долго глядел на воду, утекающую в чёрную пустоту. «Дедушка, дедушка, милый Иннокентий Михалыч-старший, и ты тоже! Как же ты мог?!»
* * *
Ни мама, ни папа о скрипке больше не заговаривали. Старинный футляр был сослан пылиться на шкаф, подальше от глаз.
С Тигром Кешка по-прежнему сидел за одной партой. Хотя они почти не разговаривали друг с другом. Как-то не о чём было говорить…
Однажды Тигр выступал на каком-то концерте, пригласил и Кешку. Пришлось соврать — голова болит, не пошёл. Тигр всё понял и на концерты больше не звал.
Зелёная итальянская тетрадь
1. Подарок старого мастера
— Вы звали меня, Учитель?
— Да, Винченцо, я рад тебе — садись.
Винченцо присел на край табурета, сложив на коленях свои большие руки — казалось, даже слишком большие для его скромного роста. В мастерской пахло смолой, рыбным клеем, и — самый лучший, волшебный запах! — деревом.
— Моё время приходит, Винченцо, — старый Мастер говорил тяжело, как человек, не привыкший к пустым разговорам. — Руки ещё служат, но зрение постепенно покидает меня. Этот инструмент, — он кивнул на кусок дерева, в котором лишь посвящённый мог разглядеть очертания будущей скрипки, — этот инструмент будет последним.
