— Да у меня денег почти нет.
— Ох, детский сад — штаны на лямках.
Я так волновалась, что забыла и про татешку — ведь можно же у нее спросить! В эти секунды я чувствовала себя такой же одинокой и всеми покинутой, как и моя новая знакомая. Или, все-таки — подруга?
— Ты пока не уходи — он сейчас обязательно перезвонит, — попросила она. Давай подождем, ладно?
Я устроилась на корточках рядом. Молчим. Подпирать таким образом стену очень неудобно. Оксану это мало трогает — один за другим, по-обезьяньи, обкусывает ногти на своих длинных пальцах. До меня ей, кажется, и дела нет.
Потом я спросила:
— Так, выходит, это не ты мне записку написала?
— Выходит.
— А кто тогда?
— Догадайся с трех раз…
Я заметила такую штуку: хотя Сана уже не первый раз дает понять, какая я дура, почему-то в общении с нею меня это не напрягает. Честный человек — что думает, то и говорит. Конечно, по сравнению с ней я — полная дура. И еще — абсолютная малолетка. Вон она сколько всего уже испытала!
— То есть, ты хочешь сказать, Нурик… А зачем ему?
— Зачем… Не иначе, Нурик решил подсунуть мне всю такую из себя положительную особь, как ты. Типа — для исправления, — язвительно произнесла Сана. Наконец, взглянула на меня по-человечески, — Не обижайся. Просто я ужасно боюсь за него.
Она немного помолчала, еще погрызла ноготь…
— За себя не боюсь, а вот за него…
— А… а зачем вы это делали?
— Понимаешь… Лекарства очень дорогие. И их надо очень много. Просто, чтобы хоть на этом свете удержаться. А если выздороветь, так это операция нужна. Тут уже счет на другие деньги — на евро. И то — если все получится, если повезет… Я здесь уже два года. Получше станет — ухожу, потом снова… А вот Бека пробыл здесь совсем мало. Я его еще с волосами видела.
— Сана, а почему тут все лысые?
— Лекарства сильные вводят. Очень сильные. Волосы вылазят начисто. Вот угадай — я какая раньше была?
— В смысле — цвет волос?
Я посмотрела на Сану, заглянула в ее рысьи раскосые глаза. Оказывается, они светло-зеленые… Не так-то легко это разглядеть — она все время умело прячет взгляд.
— Я знаю! У тебя рыжие волосы!
— Смотри-ка, — усмехнулась Сана, — угадала, художница! Да, рыжие. Были.
— Ну, и снова потом отрастут.
Она посмотрела на меня, еще раз усмехнулась, ничего не ответила.
Опять помолчали.
— Может, батарейка села? — Сана протянула руку за телефоном. — Не, до фига еще. Ну, дальше рассказывать?
Я кивнула. Сидя вот так с Саной в коридоре, я словно попала в другое измерение. Здесь действовали другие законы жизни, и девочка, почти моя ровесница, была почему-то заброшена в это страшное, неумолимо пожирающее все слабое и нерешительное, да и сильное, в общем-то — тоже — место… И она боролась, как могла. Кого-то подставляла, кому-то — помогала. Беспрестанно врала. И это было ее жизнью. Почему мы встретились? Может, я смогу ей помочь?
