У Веснухиной младшей сестры, Дарьки, день рождения был, три года, и мать Дарьку (она её Дайкой зовёт, «р» не выговаривает) фотографировала. Накинула на неё какую-то курточку и в окно выставила. Ну вот, пару кадров и на нас извела. Мы как раз под окнами, на кирпичах, сидели. Не на самих кирпичах вернее, а на бревне, которое на них взгромоздили. И эта «скамейка» валилась всё время, и мы с ней вместе валились — тем и занимались, что падали всё время. Веснухина мать уже пьяненькая была, вот и взбрело ей в голову и нас щёлкнуть. Целых два кадра не пожалела, один, правда, смазался. Она, как выпьет, щедрая, ничего ей не жалко. Правда, и никого не жалко, — Веснуха то и дело синяки тональным замазывала. А разве синяк замажешь?
Мама моя вообще не понимала: «Ну зачем ты с этой шпаной связалась? Это же просто маргинализация какая-то! Ты же у меня умненькая!» А я, может быть, поэтому и связалась, что умненькая. Что было делать? Психа-одиночку изображать? Вот у нас в подъезде, на стенке, нацарапано: «Life is a war for the music!». Если бы. Жизнь — это война за всё, даже за тишину… Мы почему тогда с тех кирпичей на карьер на этот дурацкий ушли? Нас выгнали. Выглянула тётя Вера Китаева — Китиха, у неё квартира как раз над Веснухинской, под нашей, — и как заорёт: «Идите гуляйте! Нечего тут!.. А ты щас допросишься, я щас как дам-ка!». Это она Веснухинской матери, — та совсем развеселилась, стала из окна вылезать с криками «Дайка! Дайка!». А «Дайка» замёрзла и наоборот домой хотела, ногами стала топать… В общем, такой переполох начался. Наверно, в этом всё дело. А выгнали — нас.
Мы подождали, пока Веснуха Дарьку домой утащит, немного отошли от дома и Китихе «факи» показали. Глупо, конечно. Детский сад какой-то. И всё-таки! И всё-таки получилось, что последнее слово — за нами. И так всегда — последнее слово всегда за командой. Одна я бы не стала никаких «факов» показывать. Я бы расстроилась и, наверно, домой пошла. Мама говорит, что у меня тонкая душевная организация (это если «эмотивности», «сенситивности» и прочие «сти» перевести). Пожалуй, так и есть. И это, пожалуй, хорошо, — правда, не в жизни, а в том деле, которое я выбрала. Режиссёр же не может быть дубиной толстокожей. Как Веснуха та же, к примеру. Которую даже на толковую благодарность не хватает. Вид у неё всегда сонный какой-то, — какая там чувствительность! Я ей маскирующий карандаш подарила — так нет никакой уверенности, что до неё вообще дошло: это — «замазка», это — подарок… Мне даже фамилия её — Вислава — вовсе не весну напоминала (вообще не понимаю, с чего она вдруг Веснуха, веснушек у неё нет, остаётся на фамилию думать), а вислоухость, что ли… Она и хвосты свои вечно где-то над ушами собирает. Они как уши и висят. Вид от этого… дурацкий. Да ещё одежда всегда почему-то тёмная, да ещё эта привычка рот открытым держать! Родителей моих она тоже раздражала.
