Пир во время чумы, должно быть, выглядел именно так.
Увидев меня, пирующие замерли и насторожились — как замирают, обращаясь в камень, горгульи на старинных соборах.
Я ускорила шаг.
— И даже не здоровается!
Не слушать, не слушать, не обращать внимания.
— Никакого уважения к старшим!
Нужно повторять стихи. Не слушать и повторять.
«Я к Вам пишу, чего же боле, что я могу еще сказать…»
— Наркоманка потому что. Видали, какая бледная! И синяки под глазами.
«…но Вы, к моей несчастной доле хоть каплю жалости храня…»
— И одета непойми как. Сектантка потому что.
«Сначала я молчать хотела…»
Ну да, буду я молчать. Нашли Танюшу Ларину.
Я резко развернулась и направилась к ним.
— Прошу прощения, дамы, — начала я, принимая светский тон. — Как поживаете? Я вас сразу и не заметила — в последнее время стало плохо со зрением. Это всё из-за наркотиков, которыми меня пичкают в нашей секте. Пойду, пожалуй, мне ещё надо зарезать жертвенного ягнёнка! — с этими словами я развернулась и зашагала к подъезду.
Железная дверь, грохоча, захлопнулась за моей спиной, и даже если пирующие что-то ответили, я не услышала.
Сырой полумрак гостеприимно распахнул свои липкие объятия.
В подъезде пахло кошками, мокрой тряпкой и лилиями — какой-то безумец поставил увядающий букет в пустую пивную бутылку: новый арт-объект от создателя мухомора и клумб.
Зачем-то заглянула в почтовый ящик, хотя, кроме счетов и всякой рекламной ерунды там ничего не бывает. Вот и на этот раз, среди пыли и сигаретного пепла тосковала листовка очередной партии.
«По статистике, каждый человек в нашей стране выпивает около восемнадцати литров алкоголя в год», — кровавыми буквами значилось на листовке с одной стороны, а с другой лучилось счастьем лицо какого-то честного депутата, который приведёт страну к трезвости и благополучию (по крайней мере, так было написано). Поборов желание приклеить её на дверь одной из пирующих, я поднялась на второй этаж.
Дверь квартиры № 19 полуоткрыта. Преодолевая брезгливость, нажала замусоленную кнопку звонка:
— У-э-э-э-э-и-и-и-и-и!
Так звучит соседский звонок: начиная с глухого предсмертного хрипа, переходит на поросячий визг. Это он сломался, раньше только визжал.
— У-э-э-э-э-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!!!
— Чего? — высунулся в щель заспанный сосед. На нём трусы и один тапочек. Постеснялся бы так к барышне выходить. Стоит и чешет пятернёй волосатую грудь. Всё чешет и чешет. Не джентльмен… Да и я не очень-то леди.
— Вы дверь забыли закрыть.
