— Дежурный по отделению занят. Что мне с вами делать, ума не приложу.
Алёша, должно быть, решил, что с ним советуются. Он поразмыслил, как ему вывести старшину из затруднительного положения, и сказал:
— Если бы я был на вашем месте, а вы на моём, я бы на все четыре стороны отпустил.
— Это за все-то художества? — спросил старшина и углубился в чтение протокола. — Подведём итоги. Н-да… Неприглядная в общем-то получается картина. Нарушение правил поведения граждан в общественных местах — раз.
— Да не нарушали мы ничего!
— Должен заметить, что голословное отрицание только отягчает вашу вину.
— Ну и пускай отягчает! Правда, Корзинкин? Чего нам бояться, если мы виноватыми себя не признаём?
— Не признаёте? А через ограду сквера кто перелезал?
— Я.
— Вот то-то. Дальше. Уличное хулиганство, объектом для коего был выбран престарелый гражданин, что уже само отягчает вашу вину.
— Да что вы всё повторяете «вина» да «вина».
Я уже объяснил; это не мы, а лестница виновата.
— Задержанный, помолчите. Вот сообщник ваш молчит, поскольку осознал (это про меня). А вы для пользы дела слушайте без пререканий и осознавайте.
Я вздрагивал каждый раз, как старшина произносил слова «задержанный» и «сообщник». Я часто-часто моргал и глотал слёзы, а старшина, казалось, не замечал моих мучений. Он всё время обращался к Алёше, и я не мог понять, лучше это для меня или нет.
— Дальше, — продолжал старшина, перелистывая протокол. Он недоуменно пожал плечами. — Нет, объясните вы мне, в чём перед вами Вера провинилась. Никак я этого в толк взять не могу.
— Какая Вера?
— Ишь ты! Память коротка. Та самая, которой вы, — старшина поискал нужную строчку в протоколе, — «нанесли материальный ущерб в виде уничтожения продуктов путём выбрасывания таковых в мусорный бак».
— Ни в чём не провинилась, — вздохнул Алёша.
— Тоже, стало быть, ошибка произошла?
— Это я уже тоже объяснял.
— Стечение обстоятельств, — не поднимая головы, хмуро заметил я.
— Вот в сообщник твой заговорил.
Я опять вздрогнул и, неожиданно подскочив на стуле, сказал:
— Вы не имеете права задерживать нас!
— То есть как это не имею права? — очень искренне и даже с некоторой угрозой в голосе возмутился старшина. — Что же, я самоуправством занимаюсь? Так вас понимать? Нет уж, извините. У меня в руках протокол. Документ! Дальше. Итак, совершив уличное хулиганство, вы сделали попытку совершить преступление уголовное.
Услышав эти страшные слова, я опять подскочил и выпалил:
