Юрий Иванович вперевалку направился к нему. Цыпа торопливо, задом, засеменил в воду.
— И ты, Бодрый, запомни. Не жить тебе. Слезами, паскуда, умоешься! — визгливо, с отчаянием, пообещал он.
— Я-то тут при чем? Я, что ли, тебя сбросил? — взвыл Юра.
Голос был притворно сочувствующий, хнычущий и ехидно-довольный одновременно.
Юрий Иванович запнулся. Постоял. Развернулся.
— Не унижайся! — рявкнул. — Не позорь себя!
Пересек, не оглядываясь, дорогу, спустился с откоса и побрел узкой тропкой через чей-то огород. Слева зеленели на буро-серых конусах фонтанчики картофельной ботвы; справа шелестел ивняк, выворачивая изнанкой узкие листья, которые взблескивали, точно юркие серебристые рыбки; впереди ровно шумел кронами Дурасов сад; над головой — синее, веселое небо: хорошо, спокойно, благостно, но сопит обиженно за спиной Юра, и Юрий Иванович кривится, как от изжоги. Он не мог, не смел судить себя юного за страх перед Цыпой, сам только что почти испытал его, но вопль Юры был уж слишком откровенный, отчаянный и подловато-гаденький, — стыдно, обидно, противно за себя.
— Испугался, что мстить будет? — спросил Юрий Иванович. У него, как всегда после вспышки бешенства, наступил спад: накатила слабость, задрожали в запоздалом волненье пальцы. Он торопливо нащупал в карманах сигареты, зажигалку. — Свали все на меня. Отрекись.
— Так и сделаю, — сквозь зубы сказал Юра. — Зачем мне погибать от ножа какого-то ублюдка? У меня вся жизнь впереди: столько интересного можно узнать, увидеть, сделать, и вдруг — смерть! Из-за чего? Из-за какого-то Цыпы, из-за вас! Может, я стану…
— Ты станешь мной! — жестко напомнил Юрий Иванович.
— Нет, никогда! — закричал Юра и даже присел, выкинув в стороны крепко сжатые кулаки. — Не буду я вами. Не буду! Ни за что!
Лицо его было таким оскорбленным, таким возмущенно-негодующим, что Юрию Ивановичу стало жалко парня.
— Это сказка про белого бычка. Успокойся, — и хотел положить руку на плечо Юры, но тот отскочил.
— Ненавижу вас! Ненавижу. Вы думаете, с Цыпой справились, так герой? Что я вас сразу зауважал? Черта с два. Я понял. Я все понял, — он засмеялся, точно оскалился. — Это вы сделали, чтобы мне что-то доказать. Ничего вы не доказали. Если я боюсь, то и вы боитесь. Вон как пальцы дрожат… Слабак, неудачник. И вы думаете, я похож на вас? Вот вам! — показал кукиш. — Я никогда не полезу напролом, я знаю, что можно делать, чего нельзя, что можно говорить, а что — нет. Я не дурак, не самоубийца, чтобы подставлять голову из-за пустяков, из-за каких-то там идиотских принципов…
