— Но мне надо повидаться с дядей, мне обязательно надо его убедить, что я не смогу больше продолжать…
— Продолжать что?
— Учебу в Оксфорде! Я больше этого не вынесу! Все ужасно, говорю вам. Они меня заставили вчера пойти с ними… Я не хотел и отказывался, но они сами пришли ко мне, повалили на пол и стали насильно вливать в глотку вино… Я знал, что все это будет ужасно, заранее знал…
— А что именно было ужасно? — сдержанно полюбопытствовала Орелия. Она видела, что юношу волнует нечто еще, лишавшее его душевного равновесия. Он разволновался, а потные пальцы все сильнее сжимали ее руку, но Орелия понимала, что в данный момент он не видит перед собой молодую девушку и вообще не видит в ней женщину. Она была для него просто человеческим существом, перед которым можно излить душу, а это сейчас для него самое лучшее — решила Орелия, — ему надо выговориться, и тогда душевная боль перестанет его так сильно мучить. Было ясно и то, что он выбит из колеи, иначе не вел бы себя так открыто с незнакомым человеком. Худшие последствия опьянения ушли, развязав язык, а к тому же после сна он пребывал в расслабленном состоянии духа и мог откровенничать с кем угодно, только бы его выслушали.
— Но что именно вас расстроило больше всего? — снова спросила Орелия тем же мягким, сочувственным тоном: за свою короткую еще жизнь она уже успела выслушать множество историй, до этого хранившихся в тайне, и от самых разных людей.
— Это из-за лошади, — проговорил Руперт, — вот тогда я и понял, что больше не могу всего этого выносить. На ней ехал Чарльз, и лошадь напоролась на зубья ограды, что на кладбище. Она так кричала! Вы когда-нибудь слышали, как кричит лошадь?
— Нет, и, надеюсь, никогда не услышу, — содрогнулась Орелия.
— Это было ужасно, — Руперт замотал головой и зажмурился. — Я и сейчас вижу, как оно все было с этим бедным животным. — И, тоже вздрогнув, продолжал: — Это Гарвин настоял, чтобы мы ехали через кладбище и прыгали бы там, верхом на лошадях, через памятники и надгробные камни, и чтобы сломали все замки, и железные решетки, и ворота. Я тогда сказал, что это все адски глупо, но на меня никто не обратил внимания. — И он порывисто сжал руку Орелии. — Чарльз, наверное, убился насмерть: когда его лошадь напоролась на зубья, он слетел с нее и упал прямо на голову и, наверное, погиб!
— Не думайте сейчас об этом, — взмолилась Орелия, — рано или поздно вы все равно узнаете, что с ним случилось.
