— Мистер Руперт, — воскликнул он, — что с вами?
— А где… мой дядя? — нечленораздельно, однако требовательно, заплетающимся языком пробормотал молодой человек.
— Сейчас его сиятельства нет дома!
— Но мне… необходимо его… видеть… немедленно…
Сказав это, молодой человек рухнул на пол как подкошенный, словно на краткий диалог с дворецким ушли все его силы, какие в нем еще оставались.
— Он болен! — И Орелия поспешила к упавшему.
Дворецкий опустился на колено возле него:
— Все в порядке, мисс, но, наверное, мистер Руперт сильно перебрал по части напитков. Если не ошибаюсь, он прямиком из Оксфорда.
— Из Оксфорда?
Два лакея подняли бесчувственное тело и потащили его к лестнице, а Орелия снова поднялась к себе. Из Мордена она привезла с собой набор сухих трав, которыми пользовала больных в деревне. Она сама выращивала эти лекарственные растения в старинном аптечном саду, заложенном еще в царствование Генриха VIII, и сама сушила их, зная, как они помогают при лечении лихорадки и недугов, связанных с отравлениями, особенно алкоголем, причем в любом возрасте — иным крепким мужчинам после длительных посиделок в пабе требовалась серьезная помощь, особенно если предметом споров и разговоров были такие острые проблемы, как необходимость строительства железных дорог, подобных той, которую недавно построили в Уэльсе — для пассажиров. С одной стороны, передвижение ускоряется, но дорога должна пролегать по урожайной земле, по пастбищам, через деревни, которые неизбежно пострадают, а многие их жители потеряют доходы… Очень горячие споры разгорались в пабах по этим вопросам!
Сейчас, невольно вспоминая все это, Орелия приготовила питье, смешав для этого отвар мяты перечной — две части, лавра благородного — две части, цветы горицвета весеннего и корня любистока — по одной части того и другого, добавила в напиток две полных ложки меда и понесла чашку в спальню, куда, как она успела заметить, и направлялись лакеи. Орелия знала, кто сей молодой человек: герцогиня уже рассказывала ей о своем правнуке, Руперте Харрингтоне, родители которого давно умерли, а маркиз стал его опекуном.
— Дариус обожал свою сестру, — поведала тогда герцогиня, — но племянник для него обуза и доставляет только одни неприятности.
Орелия сочувственно, однако без особого интереса выслушала рассказ, но теперь, глядя на бледное молодое лицо с темными кругами под глазами, она вдруг прониклась жалостью к юноше, хотя и понимала, чем вызвано его недомогание. Было что-то почти детское в том, как разметались на белой подушке его темные волосы, как он что-то неразборчиво, бессвязно бормотал.
