Отдаю брату ключи и записываю свой адрес на Госвелл-роуд.
Упакованная эклектичным набором архитектурных сооружений, эта улица тянется от Лондон-Уолл в Сити, где почти сохранились остатки римской стены, до станции метро «Анджел» в Ислингтоне. В детстве я ненавидела это место, потому что в «Монополии» оно считалось слишком безденежным и за него давали мало очков. Как все изменилось. Теперь Ислингтон забит ультрамодными барами, ресторанами, антикварными магазинами и фешенебельными бутиками.
Финн выслушивает инструкции. Кивает. Затем спрашивает:
— А у тебя есть немного денег? Билет на самолет и ночь в гостинице обошлись мне Дороже, чем я ожидал. Капитализм — бич современного общества. — Он уныло трясет головой и протягивает руку. — Спасибо, Орла, — говорит он, когда я вынимаю из кошелька пять десятифунтовых банкнот, которые на всякий случай прихватила с собой. — Обещаю, ты не пожалеешь. Я постараюсь быть полезным. Мне лишь нужно время познать себя. Упрочить средоточие моего проявления и существования, чтобы обрести необходимую концентрацию…
— Ясно, Финн, все понятно, — поднимаю руку, чтобы остановить его мычание и вытолкать за дверь в нужном направлении в сторону Госвелл-роуд. — Я не задержусь. И вот еще, с тунцом и сладким зеленым перцем у меня нелады. Как и с мамой.
Возвращаюсь к рабочему месту и тут же звоню маме. Осчастливить ее не удалось. Мама только что разбирала вещи Финна и обнаружила, что он оставил теплые куртки дома.
— Ты за ним присмотришь? У него такое слабое сердце. (Это он придумал, чтобы не бегать кросс.) Он не ест мюсли. И зеленый горошек. И…
— Мам, все понятно. Мне пора, — обрываю ее на полуслове. Рядом со мной стоит Свен, в руках у него три галстука. — Финну нужно время, чтобы разобраться в себе. Ты же его знаешь. Через неделю он откроет для себя индуизм и вернется домой.
— Какой кошмар. Это которые тюрбаны на голове носят?
— Я пошутила. Мам, слушай, я перезвоню, — обещаю я и кладу трубку.
Свен держит три галстука: темно-синий, зеленый с якорями и отвратительный цветной — прошлым вечером Лиз стошнило чем-то похожим.
— Который? — спрашивает он.
— Для чего? — Я смотрю на него безучастно.
— Для фотографии.
— Фотографии? — еще безучастнее.
— Патти сказала, тебе удалось продвинуть мою сделку на первую полосу завтрашней «Файненшл таймс». — Это до или после материала о банкротстве крупнейшей промышленной компании? — Теперь им нужна фотография. — Вскрытия трупа Патти, потому что я собираюсь ее убить. Бросаю взгляд на ее рабочее место. Какая неожиданность. Патти ушла на обед.
